То, что быки были общечтимыми религиозными символами, не могло поколебать Осию. В его глазах эти изображения — просто истуканы, оскорбляющие истинную веру.
Как мы уже знаем, «тельцы» первоначально играли скорее всего роль херувимов, являясь троном Ягве в святилище, но со временем культ их принял характер суеверного почитания, тем более что бык был на всем Востоке эмблемой божества плодородия. Осия в сущности даже не хотел отделять этот натуралистический ягвизм от поклонения ханаанским быкам. В его речах порой трудно определить, когда он говорит о культе Ваалов, а когда о народном почитании Ягве.
Священники, которые должны были бы бороться против этого религиозного одичания, нередко, по словам Осии, сами потворствовали суевериям, а пророки, говорящие в святилищах, спокойно закрывали глаза на беззакония.
У богов — своих владык и «любовников» — учится Эфраим распутству, жестокости, корыстной вере. Религиозное отступничество влечет за собой и нравственное разложение. Картина состояния страны, нарисованная Осией, еще мрачнее той, которую изобразил Амос. Народ катится в пропасть; повсюду распри, заговоры, мятежи. Одни в страхе перед Ассирией надеются на Египет, другие — рассчитывают на милость ассирийцев, а третьи беззаботно пируют, чтобы веселее провести последние дни. Порядка нет, разбойники хозяйничают на дорогах, князья и знать давно утратили совесть и не думают о будущем земли.
И вот Бог Израилев призывает людей к ответу:
Слушайте слово Ягве, сыны Израиля,
ибо тяжба у Ягве с жителями земли,
Ибо нет правды, и нет милосердия,
и нет богопознания в стране;
Клятвы, и обман, и убийство,
и воровство, и разврат!
Кровопролитие за кровопролитием!
4.1-2
Положительный идеал библейской этики: эмет (правда, истина), хэсэд (милосердие) и даат Элогим (богопознание) — противопоставляется пророком нравственному падению народа.
Даат Элогим это не отвлеченное богословие, а живое, реальное приближение к Богу через веру и любовь. Но когда любовь растоптана, союз нарушен — неизбежен разрыв, навлекающий суд Божий. Неверная жена, приведенная из пустыни, вновь будет возвращена туда; ее ждет изгнание из удела Господня. Для Осии расплата за грех не есть изолированный акт, «Deus ex machina». Возмездие готовится руками самих грешников, которые, «посеяв ветер, пожнут бурю» (8.7). Еще яснее, чем у Амоса, у Осии выражена мысль о том, что в самом отступничестве уже заложена кара. Не Бог-мститель явится с бичом для воздаяния, а сам грех обрушит его на преступника. Бог лишь создал такое положение вещей в мире, при котором все имеет эту незыблемую связь. Пророки и другие библейские писатели будут постоянно указывать на эту причинную связь религиозной и моральной измены с земным наказанием.
Измена Союзу, отступничество, служение кумирам и страстям неуклонно ведут Израиль к катастрофе; он опутан сетью, которую сплел сам. «Оставил тебя, Самария, телец твой!» восклицает Осия. Царь Эфраима исчезнет «как пена на воде», а все царство станет «как негодный сосуд», который должен быть выброшен вон. Слава Самарии «улетит, как птица».
Отвергнет их Бог мой,
ибо не послушали они Его,
И будут они скитаться между народами…
9.17
Этот приговор, казалось бы, ставит знак равенства между пророчествами Амоса и Осии. Однако, хотя у обоих проповедников легко усмотреть существенное единство, Осия далеко не двойник Амоса. Он воплощает следующую ступень Откровения.
В тот самый момент, когда приговор кажется неотвратимым, среди упреков, сетований и зловещих предсказаний неожиданно звучит голос Божий. И это уже не голос непреклонного Судии, а слова, исполненные бесконечной жалости и сострадания.
Как предам Я тебя, Эфраим?
Отрекусь ли от тебя, Израиль?…
Повернулось во Мне сердце Мое,
Разгорелась во Мне жалость Моя.
11.8
Все шло к тому, что исхода нет, нет прощения. И вдруг — эти слова!
Пророку, любовь которого покрыла все муки измены, явилась неугасимая Любовь Божия. Он — возлюбленный, Он — всепрощающий: