И не переставала любить его. Человек, который способен на такую силу раскаянья, что внешнее жизненное благополучие, пока не закончена работа по внутреннему очищению души, теряет для него цену – такой человек не упадет в моих глазах. Если наша душа бессмертна, то, наверное, иначе трудно спасти ее…
Когда Олег ушел, раздавленный воспоминаниями и уверенный, что чем дальше будет от меня, тем мне же лучше, я была почти в шоке. Чувствовала, что могу разделить с ним его огромную ношу и даже больше – что в силах помочь ему найти дорогу к выздоровлению, но делать несчастными его жену и сына не хотела.
Тогда, значит, надо согласиться с тем, что кончились наши разговоры и чаепития, кончилась любовь? Да, надо. Но больно! И уже трудно остановить ту духовную работу, которая во время его исповеди началась во мне самой, остановить поиски нужных слов…
"Это было у моря, где ажурная пена..." Я бродила вдоль берега, а в голове почему-то все крутились строчки стихов Игоря Северянина. Хотя сегодня пену ажурной не назовешь. На море был шторм, оно стало почти черным, а густая ослепительно-белая пена клокотала среди гальки и валунов, словно ее, как яичный белок, неутомимо взбивали в огромном миксере... Вертикально вздымающиеся волны, фонтаны и водопады брызг, яркий контраст черной и белой красок – колдовская картина!
Врачи советуют гулять в шторм, потому что воздух у моря превращается в лечебный аэрозоль, ты дышишь взвесью частичек морской воды, оттого и запах колдовской – острый запах рыбы, водорослей и еще чего-то захватывающе свежего, наверное это дыхание огромных пространств воды. Я понимала, как все это необыкновенно, но только умом. Бесцельно бродила по пляжу, погружаясь в тоску.
Чем сказочнее разворачивались картины шторма, тем острее мне не хватало Олега. Какой поэзией дышало бы все сегодня, будь мы вдвоем! Но я осталась одна – и пропала полнота восприятия. Глаза мои видели, а душа – нет. Душа умела смотреть на все только сквозь те глубокие окошечки, которые открылись мне в глазах любимого под музыку Моцарта. А теперь мир вновь окутан сплошной пеленой облаков...
Вдруг я обнаружила, что на пляже есть кто-то еще. Под защитой заборчика, который отгораживал санаторский пляж от "дикого", на складном стуле сидела немолодая женщина. Она вязала – спокойно, умиротворенно и как-то очень уютно. На голову она набросила капюшон ярко-желтой ветровки, как бы окончательно нейтрализовав этим непогоду.
Незнакомка не только ловко и с удовольствием вязала: иногда спицы замирали в ее руках, и видно было, что она безмятежно и одновременно восторженно любуется штормом. Она напоминала мне отрешенную от суеты кошку, которая расположилась на солнце, сладко погрузилась во что-то, что только ей ведомо, и изредка открывает загадочные глаза.
В облике незнакомой женщины для меня тоже таилась загадка. Почему ей никто не нужен? Почему мне так больно одной, а ей так хорошо? У нее нет близкого человека? Или есть, но сейчас только она и море? Этого достаточно для счастья.
Почему я никогда не могла быть столь же самодостаточной? Я и раньше страдала, если одна видела что-то прекрасное, потому что не могла в одиночку до конца насладиться им. Сейчас страдания стали тем острее, чем ярче было счастье делить впечатления ни с кем-то, пусть даже с мамой, а с любимым. Чем-то он в эту минуту занят, о чем думает? Любуется ли штормом?
А может быть, и для него мир поблек без меня? Нет, должно быть, все это не имеет значения, пока он не нашел ответ на свой самый главный вопрос. Интересно, что сказала бы ему эта женщина, которая кажется такой мудрой?
На следующий день к морю я не пошла: боялась новых неразделенных впечатлений. Но и в комнате не сиделось. Стала бродить по санаторию и несколько раз, будто случайно, прошла мимо комнаты Олега. Как же хочется заглянуть к нему хоть на минутку! Может, ничего страшного, если я просто поздороваюсь, может, не подумает, что навязываюсь? Вдруг он в момент исповеди был как во сне, а теперь кошмар рассеялся?
Когда я в очередной раз хотела миновать заветную дверь, меня обогнал Витька, приятель Олега, видимо, ничего не знавший о нашем последнем разговоре.
– Наташа, стой! Куда это ты направляешься? Сегодня все дороги ведут в Рим! – и он широким жестом показал на дверь Олега. – Прошу, сударыня, почтите вниманием нашу скромную вечеринку!
Витька взял меня под руку и галантно ввел в комнату, где собралась почти вся наша компания. Оказалось, что Олег заболел, и ребята решили развлечь его. Работал знакомый магнитофон, кто-то умудрялся танцевать между кроватью и шкафом, кто-то курил, сидя на подоконнике. Стол вынесли в лоджию, размером не уступавшую комнате, и Лена, как всегда броско накрашенная, грациозно порхала, расставляя там закуски и бутылки с вином.