========== Часть 1 ==========
«Словно обоюдоострый меч,
одиночество защищает вас,
но в то же время незаметно ранит изнутри»
Харуки Мураками.
“О чем я говорю, когда говорю о беге”
Исак лишь хмыкнул, покачав головой. Но почему-то он решил, что обязательно надо прочесть эту книгу. Когда-нибудь, когда будет время. Время… время…
По правде говоря, с тех пор, как они с отцом приехали в Японию — того требовал бизнес в автомобильной индустрии, которым уже давно занимался старший Вальтерсен, времени было предостаточно.
Вальтерсен… хм… почти как Вальтер-сан. Так первое время и называли его японские партнеры на свой местный, японский манер.
Исаку было шестнадцать, когда их с отцом оставила мать. Просто ушла из семьи, в поисках лучшей жизни и большего счастья. Бросила мужа после семнадцати лет брака. Бросила сына. Предала. По крайней мере, так считал Исак, который и сейчас, через год, так и не смог простить матери ее мерзкого предательства.
С того момента Исак совсем закрылся. Он и раньше был довольно замкнут, плохо сходился с людьми. Друзей практически не было и в Осло, стоило ли говорить, что здесь, в префектуре Киото, он остался один на один со своим внутренним я.
Отец целыми днями занимался делами компании, а Исак, сдав экзамены за второй год старшей школы экстерном, просто оставался без особого занятия на целые дни. Один.
В мае префектура Киото, впрочем как и все это островное государство, наполнялась ароматом нежно-цветущей сакуры, этакого своего рода символа Японии.
Сакура была повсюду. Везде и во всем. Эти загадочные чудаки умудрились даже десерт сделать с этим растением. Воздушное, почти невесомое персиковое желе с розовым цветком в самом сердце.
А еще безумно вкусное мороженое со сливовым или вишневым сиропом.
Исаку казалось, что этот дурманящий аромат въелся под кожу, и сам он уже источает этот ставший надоедливо приторным запах весенней страны восходящего солнца.
Целыми днями Исак бродил по красивым, живописным, но довольно узким улочкам Киото.
Иногда, случалось, он останавливался как заколдованный… завороженный-всякий раз, когда мимо него на своих высоких деревянных сабо проплывала стройная, неправдоподобно изящная — сама грация — живое произведение искусства — юная майко. Гейша-ученица, с подведенными пурпурной тушью веками, высокой прической с массивными, искусно выделанными гребнями, в летящем шелковом кимоно.
Надо сказать, что именно эта префектура являлась сама по себе еще одним своеобразным символом Японии. Здесь, в Киото, располагалось самое большое количество неведомо как сохранившихся в вихре современных технологий О-хайо — традиционных домов гейш.
Исаку эти загадочные красавицы казались чем-то неземным, нереальным… словно они сошли с картины, с иллюстрации к японским притчам или сборника хоку.
Но большую часть времени Исак проводил в номере небольшой уютной гостиницы vip-класса, благо отец мог позволить себе такую роскошь.
Исаку было семнадцать, и, наверное, не так нужно проживать свои лучшие юные годы. Только вот ему не надо было другого. По крайней мере, здесь никто не пытался вытащить его из этого защитного панциря, в котором он чувствовал себя вполне уютно. Он просто-напросто застрял в этой зоне мнимого комфорта, выставил завесу от внешнего, враждебного ему мира, мира лжи, предательства и неизбежного разочарования.
Сегодня отец вернулся пораньше. Вечером за ними приехал дорогой автомобиль, который отвез их к кварталу, сплошь усеянному элитными развлекательными заведениями, где состоятельные японцы и гости страны могли расслабиться на одной из чайных церемоний с их неизменными хозяйками — неотразимыми искусницами — гейшами.
— Сейчас мы примем участие в традиционном японском ритуале, мои партнеры обещали незабываемый отдых душе, то, чего не помешало бы, если честно, — отец Исака пытался заинтересовать сына, расписывая в подробностях все прелести чайной церемонии, присутствие на которой, к слову сказать, обходилось в сумму, сравнимую с недельным заработком некоторых представителей офисного планктона в Осло.
Но денежный вопрос давно не беспокоил семью Вальтерсен. Беды были посерьезнее финансовых. Каждый из них двоих, и Исак, и его отец, делали вид, что им вполне неплохо вдвоем — каждый занят своим делом, или, как в случае с Исаком, изображает, что занят. Но… так уж вышло, и никаких перспектив что-либо изменить в ближайшее время не предвиделось. Поэтому Исак решил, что будет просто плыть по течению, как останки водорослей по неспешным водам тихой реки в долине.
Церемония началась.
Это и правда был настоящий ритуал, проводимый по всем традициям. Таким и представлял его себе Исак, который, будучи все же любопытным от природы, с нескрываемым восхищением, отражавшемся на его красивом юном лице, наблюдал за изящными девушками с фарфоровыми личиками с ярко-красными губами.
Среди этих небесных красавиц особенно выделялась одна.
Все девушки были высокими — лишний рост им придавали их деревянные сандалии, но именно в этой статной красавице было что-то странное.
Под фарфоровым гримом угадывались тонкие черты лица, высокие скулы и изящный носик.
Девушка двигалась весьма грациозно, но, когда она приблизилась к тому месту, где сидели Исак с отцом, она как-то немного неловко дернула широким полым рукавом кимоно, и нечаянно толкнула стоящий на бамбуковой циновке фарфоровый сосуд. Если бы не реакция Исака, то все содержимое уже давно оказалось бы на полу.
Девушка виновато потупилась, было видно, что ей очень стыдно за свою неуклюжесть, она поклонилась, и, взмахнув ресницами, одарила Исака невероятно пронзительным взглядом кристально-голубых глаз. Вот оно что! Вот что смутило Исака — все девушки были темноглазыми, а у этой глаза цвета неба… как необычно, наверное, невероятная редкость. Хотя, может быть это просто линзы.
— Прошу простить неловкость нашей ученицы. Мика совсем недавно стала проводить чайные церемонии, еще неопытна в этом. Хотя, в другом весьма преуспела…
Хозяйка чайного домика слащаво раскланялась перед гостями, в десятый раз принося свои извинения за оплошность своей ученицы.
— Пап, о чем это она? Здесь кроме чая еще что-то есть? — девушка никак не выходила у него из головы. Нет, определенно, дело не только в этих глазах… было еще что-то странное, выбивающееся из ряда ей подобных. Вот только что?
— Думаю, о танцах, Исак. О музыке и танцах, — отец как-то неловко отвел взгляд. Что ж, может, и не стоит копаться в этом. В конце концов, ничего из ряда вон не произошло.
Ночью Исак включил свет и достал с полки книгу Мураками.
========== Часть 2 ==========
«Мне нужен сейчас мир, выбранный мной самим.
Собственный мир, выбранный по собственной воле».
Кобо Абэ.
Сегодня Исак проснулся позднее обычного. Впрочем, никаких особенных причин для раннего пробуждения не было. Всего лишь обычное весеннее утро, плавно перетекающее в теплый солнечный день.
Снова бесцельное брожение по городу, все так же наполненному шлейфом японской вишни.
Наверняка на пути ему попадутся эти уточненные азиатские красавицы. Может, среди них будет и эта неосторожная гейша из чайного домика.
Одетый в легкие бежевые хлопковые джинсы, белую футболку и любимые кроссовки, Исак шел уже знакомым путем по узким, кое-где вымощенным камнем, улочкам Киото.
Незаметно для себя, он свернул в какой-то уютный переулок с яркими вывесками на японском.
«Да это же тот самый чайный домик, где они накануне отдыхали с отцом и его партнерами.»
На улице было привычно пустынно — ни одной живой души.
Вдруг двери чайного домика отворились, и на улице показалась одна из его обитательниц.
Что поразило Исака еще издалека, так это то, что всегда грациозная представительница этой касты, сейчас, казалось, еле передвигала ноги, полусогнувшись в пояснице. Она даже держалась за деревянные поручни невысокого декоративного мостика, который располагался около чайного домика.