— Благодарю вас, мой Господин, если вам это доставляет наслаждение, — голос все же дрогнул, — то ударьте еще…
Не выдержал, сполз по стене вниз, сотрясаясь в уже не скрываемых рыданиях.
Исак мигом очутился возле дрожащего на коленях Эвена. Со всей силой прижал к себе, стиснув в объятиях. Слезы потекли ручьем, сквозь них лепетал:
— Что т-ты н-несешь… — Эвен же рыдал в голос на его груди, покорно, не сопротивляясь, прижавшись к теплому телу мальчишки. — Бедный ты мой… зачем ты все это сказал мне? Ну зачем? — руками как можно ласковее стал гладить спину, добрался до шеи, стал осторожно касаться, поглаживая кончиками пальцев. — Разве могу я так с тобой?! — горько прошептал Исак. — Никогда, слышишь, никогда в жизни я не воспользуюсь тобой, когда ты это поймешь? Никогда я тебя не обижу… я лучше себя покалечу, чем причиню тебе боль…бедный ты мой… — Исак все крепче прижимал сотрясающегося в рыданиях Эвена, а тот все сильнее утыкался Исаку в грудь, как будто боялся, что еще секунда и не будет этой близости… разорвется эта связь.
Наконец, Исак сам отстранился, но лишь за тем, чтобы стянуть с Эвена черный парик. Потом он поискал глазами свой рюкзак, вытащил оттуда упаковку влажных салфеток и принялся стирать с лица старшего эту мертвенную бледность, черные стрелки у глаз и алые губы. Все это время Исак осторожно придерживая Эвена за подбородок.
Когда с лицом Эвена было покончено, Исак отбросил остатки салфеток и снова обнял уже чуть успокоившегося Эвена. Все то время, пока Исак очищал его лицо, он не произнес ни слова, только как-то отрешенно смотрел куда-то, будто сквозь Исака.
Просидели так, обнявшись, наверное с полчаса. И не проронили ни слова. Дыхание у обоих было тяжелое, грудное, с хрипами.
— Эвен, уйдем отсюда, пожалуйста, уйдем вместе, — Исак заглянул в море синих глаз — Не надо здесь больше оставаться… пожалуйста, пойдем…
Эвен лишь тяжело вздохнул, покачав головой.
— А что потом? Завтра все равно сюда вернусь… Иного выхода нет, — снова взгляд потух, плечи вжались, чуть дрожа.
— Нет! — Исак крепко схватил за эти вжавшиеся плечи. — Ну уж нет! Сюда ты больше не вернешься, я не дам тебе этого сделать и не спорь, прошу тебя! Я не дам тебе, не позволю больше губить свою жизнь, унижаясь и удовлетворяя похоть этих богатеньких ублюдков!!!
— Я должен отработать свой долг до конца, когда ты это поймешь? Они не отпустят меня просто так…сегодня ты купил меня, — на этих словах Исак вспыхнул, но все же сдержался, — но завтра все будет как прежде… Такова моя судьба, Исак… Мое предназначение — удовлетворять состоятельных клиентов. Другого не дано. А то, что не все такие великодушные как ты, так это, как говорится, дело житейское…
Исак приблизил свое лицо к лицу Эвена и почти что в эти чуть приоткрытые губы прошептал, задыхаясь на каждом слове:
— А теперь, послушай меня… Сейчас мы встанем и уйдем отсюда, не знаю, куда нам идти, но здесь мы не останемся. Это — всё!
Он уверенно поднялся на ноги, схватил за руку чуть опешившего Эвена и повел его прочь из комнаты. За сеанс было заплачено, поэтому их уход мало кого мог беспокоить. Все же, они очень осторожно выскользнули из чайного домика, скрывшись на горизонте через каких-то десят минут.
========== Часть 8 ==========
Единственная реальность — это жизнь чувств, чувств ничем не ограниченных, бессмысленных, оживающих, когда кажется, что они умерли, возрождающихся, когда кажется, что они угасли, чувств, не ведающих цели и результата…
Банана Есимото
Почти поздней ночью добрались до дома Эвена. По очереди сходили в душ. Эвен предложил скромный ужин, но Исак отказался: кусок в горло не лез.
Так и стояли друг напротив друга в небольшой комнате.
Эвен уже успел переодеться в домашнее, а на Исаке было лишь полотенце, прикрывавшее его ниже пояса.
Исак уже начал немного сомневаться, правильно ли он поступил, когда полез во все это, а сейчас он стоял практически обнаженным перед парнем, который, как бы не хотелось это признавать, но занимался таким ремеслом…
Эвен первым прервал затянувшееся молчание.
— Ляг, пожалуйста, на живот, — голос Эвена сейчас был таким мягким, ласкающим без прикосновений. Но Исак мялся в нерешительности… Он ведь вовсе не «это» имел ввиду, когда сказал, что хочет остаться. Просто не хотел оставлять после всего Эвена наедине со своими страхами и болью… Да и нужно ли ему это? Он никогда не симпатизировал парням, хотя девушки у него так и не было. Ну, если не считать пары влюбленностей в средней школе. В силу своей замкнутости и недоверчивости, он редко сближался с людьми. И сейчас он просто испытывал невероятную жалость к этому бедному парню, по крайней мере, он всячески пытался себя убедить в этом. Поэтому просьба Эвена не вызвала в нем ничего положительного. Были сомнения, что, быть может, Эвен все еще чувствовал, что должен «отработать» вечер. Или нет?..
— Эвен, — Исак старался быть твёрдым, — не надо нам этого. Ты мне ничего не должен, пойми! Я просто не хотел оставлять тебя одного, боялся, — опять эта дрожь в голосе, так некстати, — что ты натворишь делов…
Эвен не дал ему договорить:
— Пожалуйста… ляг на живот, — подошел совсем близко, протянул правую руку, медленно провел от плеча к запястьям, — у Исака мигом прошлась волна мурашек по всему юному телу, что же такое…почему оно так реагирует на прикосновения парня.
— Исак, я не сделаю ничего лишнего, ты очень напряжен… я просто хочу, чтобы ты отпустил тяжесть, которая у тебя в сердце, — он почти перешел на шепот, такой горячий…такой волнующий.
Исак повиновался. Медленно, нерешительно опустился на татами, повернул голову для удобства набок, и стал ждать.
Что же он задумал?
Едва касаясь, почти невесомо, Эвен снял с него полотенце и накрыл чем-то прохладным, мягким, шелковым. Обнажены остались лишь спина и длинные стройные ноги.
Исак шумно выдохнул.
А потом началось невероятное.
К горячей, лоснящейся от какого-то нового ощущения, коже у основания шеи прикоснулось что-то обжигающе холодное.
«Бог мой… это лед?»
Небольшим кусочком льда Эвен начал вырисовывать какие-то линии в виде ветки дерева по спине Исака, тягуче медленно вел им от шеи к пояснице, вдоль по позвоночнику, затем снова вверх к лопаткам и в стороны к подмышкам. Это ледяное путешествие вызвало в теле Исака непреодолимую волну возбуждения… такое новое, такое сладкое чувство.
А потом холод сменило обжигающее тепло… Нежными, неправдоподобно мягкими губами Эвен начал собирать капельки растаявшего льда со спины Исака.
— Эвен… что это…что ты дел…
— Это «ветка сакуры».Тебе нравится? — Эвен на мгновение оторвался от путешествия губами по спине мальчика, вызвав непроизвольный вздох разочарования у Исака.
— Да… очень, — Исак не стал врать.
— Закрой глаза, не думай ни о чем, просто чувствуй.
Исак послушался.
Губы Эвена вслед за кусочком льда спустились ниже, целовали уже у самого края шелковой ткани. Правой рукой Эвен осторожно погладил ягодицы Исака. Ласково. Прямо сквозь эту тонкую ткань.
Исак напрягся.
Зря.
Эвен, как и обещал, не позволил ничего лишнего.
Спустился ниже к ногам. Стал вести маленьким, почти расстаявшим льдом к ступням. Другой рукой начал нежно массировать заднюю сторону бедер, чуть выше коленей, еще выше. Губы стали собирать влагу с ног, уже откровеннее: кончиком языка Эвен задержался на подколенном сгибе, потом скльзнул выше. Дошел почти до нижнего шелкового края.
Что творилось с Исаком, можно было лишь догадываться: он уже давно неконтролируемо постанывал, рвано дышал, запрокидывая голову всякий раз, когда Эвен припадал губами к его раскаленной коже.
— Повернись, пожалуйста, — Эвен шепнул у самого уха.
Словно под гипнозом, Исак готов был выполнить все, о чем просит Эвен.