- Ишь что удумали – сиротку обижать! Видел бы старый хозяин, встал бы из могилы. Кушайте, мисс Кэтрин, вы такая худенькая.
Кэтрин была также избавлена от уборки во дворе и походов за продуктами, за все время ее ни разу не выпустили из дома. Собственно, идти ей было некуда: в колледже начались рождественские каникулы, Сара уехала к себе домой и даже не подозревала о бедственном положении подруги. А на Кэтрин словно нашло какое-то оцепенение: она покорно скребла полы, драила посуду, чистила столовое серебро, а по ночам только успевала доползти до своей постели и тут же проваливалась в тяжелый сон без сновидений, чтобы на следующий день ровно в полпятого утра подскочить от голосов за дверью.
Кэт уже тащила в подвал бадью с горячей водой для стирки, когда экономка позвала ее в гостиную. Там девушку встретил презрительно-насмешливый взгляд Джорджианны:
- Ну и чучело! Приведите себя в порядок, мисс Неряха – через час у нас будут гости, наденьте свой лучший наряд и не забывайте быть любезной с джентльменами.
Джентльмены вежливо слушали, как тетя Джорджиана извиняется за утомленный вид своего семейства: «Да, ужасная потеря… Наш дорогой мистер Маккензи… Милый Колин…Да, милая Кэтрин не спит по ночам, все грустит о своем брате-герое…Да, следует все переносить с христианским смирением…Да, тут уж не до занятий изящными искусствами…». Кэт отвернулась к окну и поморщилась, лицемерное зудение каплями раскаленного свинца падало на израненную память. Лорд Ричард повернулся к ней:
- Мои соболезнования, мисс Маккензи. Но оставить занятия – не лучшее решение, на мой взгляд. Кто теперь стал вашим опекуном?
- Формально – кузен, на деле – миссис Маккензи.
- Не верю, что вы так легко отказались от своей мечты. Но хотя бы свое рисование вы не забросили? Не угодно ли показать ваши рисунки?
В его глазах не было привычной насмешки, и Кэтрин решилась.
- Я принесу альбом. Он в моей комнате.
Только свернув к своей каморке, она поняла, что все же выдала себя – он же знает, что ее комната наверху, почему же она пошла за альбомом к комнатам нижних служанок? Придется как-то извернуться, как с прической, платьем и руками. Она просто не успевала вымыть и высушить густые пышные волосы, поэтому наскоро протерла их смесью нюхательной соли и воды, а потом уложила в тугой узел, скрепленный на затылке черепаховыми шпильками, украшенными изумрудами, – подарком Колина из далекой Индии. Платье она выбрала жемчужно-серое, отороченное черными кружевами, тетка может возмущаться сколько угодно, но она не может ходить в белоснежных нарядах, если положен глубокий траур, а главное, он в душе. В последний момент Джорджиана сунула золотую цепочку, на которую Кэт повесила черный агатовый крестик - племянница мистера Маккензи не может появиться на людях без украшений. Руки, огрубевшие от мытья и бесконечной чистки каминных решеток, тетка приказала скрыть под шелковыми перчатками.
- И не вздумай кого-то попробовать разжалобить своими россказнями, - прошипела Джорджиана. – Джентльменам не интересны чересчур ученые, нищие, непокорные девицы.
- Извините, оставила альбом в комнате нашей служанки, когда делала с нее наброски, - беспечно улыбнулась Кэт. Тетка одобрительно кивнула. Лорд Ричард осторожно принял из рук девушки тяжелую папку, принялся сосредоточенно рассматривать наброски и акварели. Большинство из них были сделаны еще дома, в Девоншире: пустошь в цвету, пустошь под первым снегом, холмы, усеянные серыми валунами и кустами шиповника, ветка шиповника, свешивающаяся через изгородь, оседланный Коралл во дворе, кошачье семейство на солнышке, портреты Гарри, мистера Брауна, слуг и жителей деревни, иллюстрации к любимым книгам… Лондона было совсем немного: туманные улицы, кэбы, анатомические зарисовки.
- Не жалуете вы столицу великой империи, - ухмыльнулся Ричард. – А в Париже открылась нынче презабавная выставка. Совершенно новое течение в искусстве, друзья пишут мне, что в Салоне появилось несколько очаровательно скандальных картин, авторы которых пишут варварским способом, прямо на плэнере, не вдаваясь в излишнюю детализацию. Течение уже получило название – импрессионизм от картины некоего Клода Моне. Не желали бы посмотреть?