- Гарри! А я все думала, придешь ты сегодня или не сможешь?
Добродушная мордашка Гарри сияла не хуже майского солнышка, толстоватые губы растянулись в открытой улыбке:
- Мамка сегодня решила без меня обойтись, приказала только хвороста на обратном пути набрать. Так что я до вечера свободен. А тебя, мисс Кэтрин, не хватятся?
- Сколько раз я просила тебя не называть меня мисс, просто Кэт, - девочка недовольно сдвинула каштановые бровки. – У нас сегодня урок рукоделия, а потом – танцы. Нужны они мне! Пускай ими кузины занимаются. Я упросила мадам Поль избавить меня от этой маеты. К чаю, конечно, придется прийти, но до пяти вечера еще далеко.
- Далеко, - согласился мальчик, - взглянув на небо. Солнце стояло в зените, майская зелень горела на ярком свету, одуряющее пахло шиповником, жужжали пчелы, мир казался прекрасным, в нем не было места печалям и невзгодам.
- Пойдем, покажу гнездо жаворонка, - предложил Гарри.
- Пошли. А птички не обидятся?
- Мы издали посмотрим, а близко подходить не будем. А ты мне расскажешь, чем закончилась та история про индейцев, которую прошлый раз начала?
- Конечно! Вот слушай: когда Соколиный Глаз понял, что в блокгаузе засели ирокезы…
С Гарри Кэтрин познакомилась случайно. Как-то раз, сбежав, по своему обыкновению, с урока вокала, она пошла к своим любимым холмам, раскинувшимся позади парка. Дело было поздней осенью, для верховой прогулки было слишком холодно, но неугомонная девочка решила обязательно добраться до края вересковых пустошей, которыми славилась эта часть Девоншира. Оскальзываясь на, выпавшем недавно и покрывшем тонким слоем поля, снежке, она не заметила, как покрыла расстояние в добрых три мили. Дальнейший путь преградил ручей с поросшими камышом и рогозом берегами. Кэт непременно захотелось наломать коричневых камышовых верхушек, уже начавших пускать нежный пух. Она дотянулась до ближайшего стебля, внезапно нога поскользнулась на заснеженном склоне, хрупкий стебель обломился и, не удержавшаяся на ногах, девочка плюхнулась коленкой в воду у берега. Башмак тут же наполнился холодной влагой. Сзади раздался смешок. Взбешенная Кэт резко обернулась и увидела насмешника – мальчишку чуть постарше ее, одетого в одежку простолюдина.
- Чем смеяться, лучше помог бы выбраться, - возмутилась она.
Мальчик успел отметить добротный наряд девочки, ее правильный выговор, понял, что перед ним неровня, и протянул руку.
- Дозвольте, мисс. Держитесь крепче, а то вдругорядь упадете.
Кэтрин взглянула в добрые голубые глаза и доверчиво протянула ладошку:
- Спасибо, сэр.
- Я никакой не сэр, мисс, - смутился парнишка. – Гарри я, вон из той деревни возле пустоши. Мамка моя поденщицей работает, а папаня ушел лонись на заработки в город, теперь редко дома бывает. Нас у них шестеро.
- Ух ты, здорово как, - восхитилась Кэт. - А у меня только один брат, и тот до каникул в школе. Есть еще две кузины и кузен, но они такие…
- Так вы из господского дома? – догадался мальчик. –Из этих проклятых Маккензи?
- Слушай, зови меня просто Кэт, без мисс, хорошо?
- Ладно.., мисс…
- А почему проклятых? Кто нас проклял?
- Так люди бают… - смутился мальчик. – Навроде давно, еще когда рыцари были, какой-то там ваш предок совершил что-то, то ли убил кого, то ли снасильничал… С тех пор никто из Маккензи не доживает до сорока пяти лет. Ну, типа наказание в роду такое. А переменить это может только невинная девушка из проклятого рода.
- Ух ты, а я и не знала! Сегодня же расспрошу дядю Барсука!
- Какого еще Барсука? – опешил Гарри.
- Ну, это я так дядю Джеймса зову, мы с ним играем так, уже давно, он меня Киской Кэт зовет, Колин, мой брат – Дикобраз. Это из одной детской книжки.
- Ага, - кивнул мальчик. - Меня мамка тоже иногда зайкой кличет, а чаще идолищем проклятущим.
Кэтрин с сомнением посмотрела на него, потом улыбнулась:
- Ага, меня тетка тоже иногда называет сущим наказанием и дикаркой, особенно, когда дяди нет поблизости. А зайкой меня никто не называл, - уже тише добавила она.
- Тебе надо шибче домой идти, а то ноги промочила – застудишься.