- Они подтянули пушки и обстреливают город! – с этими словами в комнатушку Ричарда без стука влетел сосед, Рене Малле, студент-медик.
- Кто, Тьер?
- Не только Тьер, а и Бисмарк. Сговорились, сволочи. Я в госпиталь, там сейчас точно будет жарко.
- Подожди, я с тобой, врач из меня никакой, но помощь санитара точно не помешает.
- Ты классный парень, Рико! Недаром во главе восстания стоит твой соотечественник Клюзере, а американское и английское посольство принимают наших раненых.
До госпиталя они добрались уже под настоящим обстрелом. Раненые лежали вповалку в палатах и коридорах, а их количество все увеличивалось.
- Это не твоя война, Ричард, думаю тебе можно укрыться в своем посольстве, - заметил Рене. Дело было на третий день обстрелов, когда большая часть здания госпиталя уже была разрушена, а на соседних улицах гремели баррикадные бои. Они оба только что ассистировали доктору-англичанину, ампутировавшему ногу раненого коммунара.
- Заткнись, - коротко посоветовал Ричард, вытирая кровь со щеки. – На свою войну я не успел, слишком молод был, когда у нас была гражданская. Все жалел, что не успел повоевать за правое дело.
- Но пороху ты понюхал? Хорошо держишься и эта игрушка тебе не в новинку, - приятель кивнул на висевший на оружейном поясе револьвер. Оружие и документы Ричард забрал с квартиры еще прошлой ночью. Сейчас районы города оказались отрезанными друг от друга.
- Я без него первое время чувствовал себя почти голым. В тех краях, где я жил до сих пор, мальчишки с двенадцати лет не расстаются с оружием. У нас говорят: «Господь Бог создал человека, а Кольт сделал его свободным».
- И против людей применял?
- От бандитов приходилось защищаться, от индейцев…
- Ладно, пошли, там опять кого-то привели…
К вечеру бой докатился до соседней улицы, на которой стояла одна из самых больших баррикад в городе.
- Знаешь, Рене, я там пригожусь больше, чем здесь. Не хочу хвастаться, но стреляю я неплохо.
- Тогда пошли, проведу, чтобы свои по ошибке не подстрелили. Хотя, вот, смотри: эй, Жанно, иди сюда, проведи этого товарища на свою баррикаду, хочет пострелять.
Худенький мальчик отделился от стены, прищурился, оценивающе посмотрел на высокого темноволосого парня с револьвером:
- Пошли, товарищ. А вы тут присмотрите хорошенько за моей сестренкой.
- Сколько тебе лет, Жанно?
- Уже тринадцать. У меня тут вся семья сражается. Отец командует в том переулке, мать готовит суп на всю компанию, а мы с сестрами помогаем перезаряжать оружие. Жаль, патронов маловато. А это у тебя револьвер? Настоящий американский? Можно посмотреть?
Мальчик уважительно посмотрел на оружие, повертел в руках и вернул Ричарду:
- Если тебя убьют, можно, я возьму твой револьвер?
- Не дождешься. Но если что, то он твой, - фыркнул Ричард.
Громада баррикады вырисовывалась в темноте на фоне разгорающегося зарева пожаров. Ричард с интересом осмотрел грандиозное сооружение, возведенное, казалось, безумным архитектором. В основе лежали какие-то балки, строительный мусор, кучи песка и щебня, булыжники, вывернутые из мостовой, а дальше торчали спинки диванов, разломанные бюро и конторки, матрасы и тюфяки, тюки сукна, тут же виднелось колесо небольшой пушки, стрелявшей картечью.
Кислая пороховая гарь и дым пожарищ мешались с запахом цветущей акации. Внезапно тьму взорвали залпы. Стреляли где-то неподалеку, выстрелы были четкими, следовали друг за другом с ужасающей последовательностью. Люди на баррикаде притихли.
- Расстреливают, - прошептал молодой человек в цилиндре.
- Сволочи, говорят, они убивают всех подряд, без разбора, даже женщин и детей, - воскликнул пожилой седоусый рабочий.