Идти пешком до старой часовни по сырой, после недавних дождей, земле не хотелось. Кэт попросила оседлать Коралла, срезала в теплице несколько ранних роз, переоделась в свой любимый мужской наряд и отправилась в путь.
Поначалу все радовало: Коралл, то и дело норовивший перейти в галоп, яркое, купающееся в огромных лужах, солнце, набухающие почки на старых вязах, но постепенно мирная картина изменилась: солнце скрылось за набежавшими облаками, подул резкий холодный ветер, начал накрапывать мелкий дождь. К развалинам Кэт подъехала в самом удрученном состоянии, изрядно вымокшей. Старая часовня была все той же: четырехгранник в основании со срезанными углами, полукруглыми арками и круглым кирпичным куполом без креста наверху. Стены украшали полукруглые арки, простые, без особых затей, пилястры и фронтоны. Кирпичи купола начали разрушаться и выкрашиваться. Кое -где среди камней и обшарпанной штукатурки пробивались мох и трава. Кэт спешилась, привязала Коралла к ветке вяза и пошла, осторожно выбирая путь среди камней, к входу. Она не ожидала, что тяжелая бронзовая дверь будет открыта, но та легко подалась под ее руками. Кто-то ухаживал за часовней и озаботился смазать петли. В полутьме с трудом различались стоящие в нишах тяжелые гробы. Сколько же поколений Маккензи упокоилось тут! А вот и последнее подношение смерти, от прочих гроб дяди Джеймса отличался отсутствием пыли и паутины да букетами увядших цветов на крышке. Кэт положила в нишу свои розы и прошептала, склонив голову:
- Здравствуй, дядюшка Барсук! Прости, что не успела спасти тебя. Но я обязательно найду твоего убийцу и сделаю так, что он больше никому не повредит. У нас все плохо, дядя, Колина больше нет с нами, у него нет даже такой могилы, у него ничего нет. А у меня нет никого. Зачем вы ушли так рано и оставили меня? Нет, я не жалуюсь, просто без вас так пусто и тоскливо. Но я все равно буду жить на зло всем и сделаю все, что задумала. Клянусь. Я приду, когда выполню свою клятву.
Прикусив губу, чтобы не разрыдаться, девушка торопливо провела рукой по гробу и выбежала из склепа.
***
« В лето 1213 от Р.Х. в правление короля Иоанна случилось следующее. Тан Эдред, владелец Стоунвилла, человек благочестивый и добрый, принял в своем замке рыцаря Филиппа де Муазье, руководствуясь заповедями странноприимства и милосердия. Однако гость его затаил недоброе и, нарушив все законы божьи и человечьи, ночью, при помощи оруженосца и двух слуг, открыл ворота, впустив свой отряд, скрывавшийся до поры в ближнем лесу. И была великая сеча, и кровью защитников Стоунвилла окрасились стены и лестницы замка. И был убит сам хозяин и сыновья его, а дочь обесчещена на глазах своей матери. И прокляла супруга тана Эдреда захватчиков страшным проклятием, посулив, что кровь невинных падет на их преступные головы, и будут умирать злой смертью все мужи сего коварного рода, не достигнув возраста тана Эдреда, и ополчится сын на отца, а брат на брата, и будут некоторые их потомки безумны, а другие распутны сверх всякой меры. А снять то проклятие может лишь невинная дева, буде отважится пожертвовать своим счастием и самой жизнью». Сие записано причетником церкви св. Николая, смиренным отцом Майклом по просьбе нынешнего владельца Стоунвилла, сэра Джорджа Маккензи в лето 1648.
***
Кэтрин еще раз внимательно перечитала документ и недоуменно взглянула на отца Брауна.
- Мистер Илайя, я пересмотрела все документы в библиотеке дяди, но этого никогда не видела. Это ведь перевод?
- Да, я перевел это по просьбе сэра Джеймса. Он просил не показывать вам, мисс Кэтрин, до поры до времени, опасаясь, что вы предпримете попытку снять проклятие. Зная ваш характер, он поступил весьма мудро.