- Не то слово. Запах был еще тот! А я ведь предварительно вылила на себя и Лаки всю воду из колоды у конюшни. А потом меня Дженни отдраивала два часа. А Лаки мы мыли уже вместе, он потом долго вылизывался. Ну, я побегу, мистер Илайя обещал мне показать, как происходят солнечные затмения. Дядя выписал специальный прибор – теллурий.
- Слушай, Кэт, как-то несправедливо получается– у всех каникулы, а ты занимаешься?
- Мне надо хорошо подготовиться, чтобы через несколько лет учиться наравне с мужчинами в колледже.
- А тебя примут?
- Должны. Я знаю, что несколько женщин там учились. Ну, я побежала, завтра встретимся, - и счастливая Кэт сбежала вниз по склону холма.
Прошло восемь лет
…Лондон встретил семейство Маккензи своим фирменным «гороховым супом». Конечно же, Кэтти была наслышана о знаменитых лондонских туманах, но такого она не могла представить даже в самых странных своих фантазиях. Только что поезд шел по освещенной солнцем равнине, за окном мелькали зеленые холмы, живые изгороди, деревенские коттеджи, и вдруг мирная картина сменилась настоящим преддверием ада: жуткие нагромождения складов, доков, каких-то трущоб, а все это постепенно тонет в густом вонючем смоге. И это мировая столица, предмет вожделенных мечтаний тетки и кузин? Как здесь можно жить и дышать? После привольной жизни в самом красивом графстве страны, после благоухающих просторов пустоши, после зелени родных холмов и пунцовой кипени шиповника? А люди! Настоящие призраки с бледными, испитыми лицами, согбенные, словно придавленные грузом повседневных забот и страданий. Такие лица, верно, были у персонажей «Ада» Данте. Разве в таком месте можно быть счастливым и довольным?
- Дядя, - Кэтрин повернула растерянное лицо к главе семейства. – Они всегда таким дышат?
- Ну, киска, ты еще не обоняла знаменитой вони лета 1858 года! Вот это, доложу тебе, был ужас. Вода в Темзе почти пересохла и пахло, как в той яме, из которой ты вытащила своего Лаки. С тех пор стало много приличнее – город наконец-то раскошелился на канализацию.
- Как можно говорить о таких непристойностях, Джеймс? – возмутилась Джорджиана. – Приличные люди даже не упоминают о подобных вещах. И, хвала Богу, мы будем жить в Вест-Энде, подальше от ужасов рабочих кварталов. Надеюсь, ты позаботишься об отдельном экипаже? Мы с девочками не можем ехать в омнибусе.
Особняк Маккензи и впрямь оказался в весьма благополучном квартале. Мистер Маккензи, не большой любитель столичной жизни, бывал тут наездами, во время парламентских сессий. Джорджиана хоть и предпочла бы лондонскую суету сельскому уединению, вынуждена была считаться с требованиями мужа, поэтому даже в разгар зимних сезонов жила в особняке не больше двух месяцев в году. Иногда она брала с собой дочерей, чтобы развлечь девочек и обновить их гардероб, но никогда не вывозила в столицу племянницу. Кэтрин не слишком рвалась повеселиться вместе с кузинами, отъезды тетки и двоюродных сестер были для нее настоящими ежегодными подарками. В их отсутствие она чувствовала себя настоящей вольной птицей, почти полновластной хозяйкой имения. Теперь же ей предстояло тяжкое испытание – выезды в свет, визиты портних и куаферов, беготня по магазинам и пассажам и, самое ужасное, - балы, знакомство с вероятными претендентами на руку и сердце. Впрочем, относительно последнего она не слишком беспокоилась – положение бесприданницы, бедной родственницы, а также веснушки, по ее мнению, надежно защищали ото всех неприятностей, связанных с помолвкой и браком. Девушка прочла слишком много романов и достаточно насмотрелась на жизнь, как дяди, так и окрестных помещиков, чтобы питать особые иллюзии относительно супружеского счастья. И слуги, и сама миссис Маккензи с приятельницами постоянно сплетничали о чужих промахах и неудачах: миссис Роксли умерла в родах, бедняжка (а ведь уже пятого рожала), миссис Коули вынуждена терпеть постоянные измены мужа (подумайте, завел себе содержанку просто под носом у жены), мистер Ричардсон опять напился и отстегал хлыстом не только кобылу, но и супругу… На фоне этого не слишком счастливая жизнь супругов Маккензи казалась тихой мирной гавань. Дядя не пил, не изменял жене, никогда не поднял руку не только на жену, но и на кобылу. Но какое же пресное и безрадостное существование. Постоянные разговоры о еде, воспитании детей, засолке огурцов, мелочных дрязгах соседей. И так годами, десятилетиями! Неужели, тетя никогда не хотела иметь другие интересы, у нее не было мечты, желания полета? А дядя! При сварливой, приземленной супруге он постепенно уходит в свой мир, замыкается в себе, единственной отдушиной для него служат чтение, археологические изыскания и беседы с мистером Брауном. Размышления Кэт во время разборки саквояжа были прерваны, переданным горничной, приказом тети Джорджианы спуститься вниз и выбрать образцы тканей для будущих туалетов.