- Позвольте представить, дорогой Михаил, - торжественно начал Василий Петрович.
- Мои дети, Николай и Рита, - он подошёл к ним и любовно приобнял за плечи. - А молодой человек с ними, позвольте рекомендовать, Юрий Матвеевич Мартьянов - наш добрый друг.
Я пожал руки молодым людям, поклонился Рите, и мы все вместе проследовали в столовую. Нам подали жаркое из утки, а Василий Петрович в честь такого случая, даже открыл вино из своих запасников. Беседа шла довольно непринуждённо, о всяких пустяках. Из неё я узнал, что Юрий учился вместе с Николаем в пансионе и вот уже несколько лет, с первыми тёплыми майскими днями приезжает гостить к Широковым. Он показался мне приятным и воспитанным молодым человеком. Открытую и простую личность являл собой Николай. Он очень походил на отца в ведении беседы: много шутил, почти беспрестанно улыбался и находил практически во всякой истории повод для радости.
Несмотря на то, что для своих лет я мог похвастаться довольно неплохой способностью разбираться в людях, я никак не мог определить своего отношения к Рите. Её полное имя, конечно, Маргарита, но все так запросто называли её «наша Рита» и «моя Рита», что я на миг усомнился в том, что она человек. Знаете, в годы учёбы у меня был друг, который виртуозно владел скрипкой. Помимо таланта, он обладал ещё и огромной любовью к музыке и к своему инструменту в частности. Он всегда говорил «моя скрипка, моя дорогая скрипка». Именно этот образ самопроизвольно слился с многократным «моя Рита, моя дорогая Рита», почти заставив меня поверить в то, что дочь Широкова - вещь. Но неважно вещью или человеком она была, суть в том, что я не мог воспринимать эту девушку иначе, чем «наша Рита».
Так вот, эта «свойская Рита» вызывала во мне смешанные чувства. Она была красива, с этим не поспорить. Причём красива стоической красотой. Если вы понимаете меня, есть такие девушки, чья красота раскрывается в определённые моменты: их движение, улыбка или, например, чьи-то глаза прекрасно оттеняет голубое платье. А есть красота «constanta» - стоическая. То есть тем девушкам, которые таковой обладают, можно делать что угодно, даже самые неприглядные вещи, а они всё равно поражают своей красотой. Помимо безусловной красоты, она обладала ещё и хорошим воспитанием: манеры, образование и даже преувеличенная скромность - всё было при ней. Смотреть бы на неё да радоваться. Но я, как уже говорил, испытывал странные чувства при одном взгляде на неё. За идеальными чертами, за скромно опущенными ресницами я не видел ни широкой души, присущей Широковым, ни милосердия, доброты и нежности. Что же я увидел? Ничего. Я корил себя за скоропалительные выводы, убеждал себя, что совсем её не знаю. Твердил себе, что не могу уличить её ни в одном недостойном поступке. Так что же тогда такое? Я решил не придавать своим ощущениям большого значения и просто общаться с приятными людьми. Николай настаивал на завтрашней прогулке в лес. Юрий предлагал дойти до речки. Я охотно соглашался с каждым предложением. В числе прочего, Николай рассказал, что сегодня во время прогулки они встретили господина Самойлова, живущего в усадьбе неподалёку. Он был хорошим другом Василия Петровича и желанным гостем в доме Широковых. Поэтому Николай, рассказав о дорогом госте (то есть обо мне), предложил и ему с супругой нанести визит в ближайшее время. Самойлову эта идея понравилась. Он сообщил, что со дня на день ожидает к себе племянника с семьёй и почтил бы за честь познакомить их с гостями Широковых. Мне показалось, что на лице Василия Петровича на миг появилось разочарованное выражение. Или даже лучше сказать, тревожное. Но он быстро смерил свой порыв неведомых мне чувств и продемонстрировал, что рад скорому визиту друга. Он любил большие и шумные компании. Он начал расхваливать свою дорогую Риту и её талант к пению, которым она сможет развлечь гостей. Он так воодушевлённо восхвалял голос весь вечер молчавшей Риты, что не смог утерпеть и попросил нас всех пройти в гостиную, чтобы мы убедились в его словах.