— Поезд подходит.
Надидэ-ханым, уже не в силах владеть собой, ибо не осталось причин больше сдерживать страх, сказала:
— Дети мои, я вам не говорила, но я вся извелась. Каких только мыслей черт не принес в мою голову…
Сегодня поезд казался пустым. На станции Пендик, кроме дочери и зятя Надидэ-ханым, вышел еще один крестьянин средних лет с двумя детьми.
Крестьянин оказался высоким человеком с редкой черной бородкой. На его плечах, словно пелерина, болталось розовое покрывало, в руках у него был кувшин, а под мышкой — небольшой зеленый сундучок. Старшая из детей, семилетняя круглолицая девочка в синем головном платке и желтых энтари, несла на спине младшего брата. Вдруг она остановилась перед окнами вагона третьего класса, находящегося в хвосте поезда, и закричала:
— Остался стакан Исмаила, найдите стакан Исмаила!
Резкий и звонкий голос девочки так громко прозвучал в вечерней тишине, что крестьянин потерял терпение:
— Девочка, чего ты раскричалась, как шакал? Прекрати! — А потом, обращаясь, скорее, к себе, произнес: — Если бы она еще на три месяца осталась в животе у матери, вместо человека родился бы только крик…
Сегодня станция была настолько пустынной, что на крестьянина обратили внимание только редкие люди, выглядывавшие из окон вагонов, и восемь-десять человек, которые находились на станции.
Наконец какой-то человек в чалме протянул из окна глиняный кувшин с отбитым горлышком. Девочка тотчас замолчала.
После отправления поезда на станции разыгралась еще одна комедия. Крестьянин спросил, обращаясь к одному из стрелочников:
— Сударь, как нам попасть отсюда в Гёзтепе[6]? — Стрелочник расхохотался. — Чего смеешься? — спросил крестьянин, при этом ехидно улыбаясь.
— Братец, ты вышел не на той станции… Тебе нужно было ехать до станции Хайдарпаша[7]… Отсюда вы не доберетесь до Гёзтепе и до завтрашнего утра…
Вдруг крестьянин, указывая на детей, сказал:
— Знаешь ли ты, сударь, сколько прошли их ноги?.. По сравнению с этим дорога до Гёзтепе покажется лишь прогулкой. Я знаю, где станция Хайдарпаша, лучше тебя… Но нам хватило денег доехать только до этой.
Находящимся на станции эта сцена показалась очень забавной.
Народ окружил крестьянина со всех сторон и смеялся.
Носильщик хулиганистого вида говорил:
— Господин, я донесу ваш груз до Гёзтепе. Сколько дашь курушей?
А мальчик-красильщик, тыча кисточкой в разорванные туфли крестьянина, предлагал:
— Давайте-ка я их покрашу, господин? Заблестят как новенькие.
— Ты сначала нос вытри, а потом потолкуем, — ответил крестьянин мальчику.
Странное семейство готовилось к дороге, совершенно не обращая внимания на людей, которые обступили их, словно актеров, и, ухмыляясь, наблюдали за ними. Крестьянин, привязав веревку к ручкам маленького зеленого сундучка, повесил его себе на шею, будто кошелек, затем пару раз встряхнул розовое покрывало и снова накинул его на плечи.
— Гюльсум, будь готова, — скомандовал он.
Казалось, маленькую девочку не пугает ни груз на спине, ни предполагаемая дорога, которая продлится до утра. На ней были большие и тяжелые солдатские башмаки, и, когда она ступала по камням на станции, они издавали цокот, будто лошадиные подковы. Девочка с тревогой смотрела на них и наконец произнесла:
— Дядя… а можно я возьму их в руку и пойду босиком? У меня от них ноги очень болят.
Бородатый, посмотрев вокруг, улыбнулся и сказал:
— Пусть будет по-твоему, Гюльсум. А то как бы твои атласные туфельки не износились…
Снова раздался взрыв смеха…
Гюльсум и вправду хорошо это придумала. Потому что, как только девочка сняла башмаки и взяла их в руку, ее ногам в ранках и ссадинах сразу стало легче, и они, словно превратились в два птичьих крыла.
Семья Надидэ-ханым давно должна была отправиться в сад, однако лала[8] Таир-ага никакими уговорами не мог увести детей от крестьян и кричал:
— Ослы… Вы что, никогда человека не видели? Они такие же люди, как и вы.
Глава вторая
Крестьянин и Гюльсум настолько рассмешили детей, что за столом они только о них и говорили и без конца смеялись.
Из-за покрывала, накинутого, будто пелерина, на плечи крестьянина, дети дали ему прозвище Йорганлы («Имеющий на себе покрывало»).
Надидэ-ханым, собравшая наконец вокруг себя любимых людей и оттого становившаяся все добрее и мягче, сокрушалась:
7
Хайдарпаша — станция в историческом прибрежном районе Стамбула в азиатской части города.