21 апреля батарея подверглась разрушительному воздушному удару, в ходе которого треть людей была убита, еще треть ранена, а большинство зенитных орудий уничтожены. «Зачем офицеры сунули палку в осиное гнездо, приказав открыть огонь?» — с горечью спрашивали выжившие. Боевой дух рухнул, дисциплина тоже. Некоторые выжившие симулировали болезнь. Командир отделения сам себе выстрелил в ногу: пока Хунг помогал ему доковылять до медпункта, сержант умолял не выдавать его и помочь убедить врачей, что он был ранен вражеской пулей; но его все равно арестовали и предали военному трибуналу. Вернувшись в разбомбленный лагерь, Хунг с отвращением обнаружил, что солдаты из проходившего мимо подразделения роются в рюкзаках его погибших товарищей: «владельцам эти вещи все равно больше не нужны», сказал один из мародеров, «а нам пригодятся». Хунга перевели в другую зенитную батарею, где большинство новых сослуживцев оказались бывшими дезертирами, согласившимися продолжить службу в качестве альтернативы тюрьме. Вскоре эта батарея также подверглась мощной бомбардировке, во время которой Хунга заживо погребло в траншее. Когда его откопали, ему дали в руки ведро и приказали собирать оторванные части тела: «Это был такой ужасающий опыт… что я окончательно понял: герой из меня не выйдет… да и поэтом мне теперь тоже не стать».
Мораль этой истории такова, что северовьетнамская армия не была сборищем идеологизированных фанатиков, а представляла собой обычную смесь человеческих характеров, которую можно встретить в любых армиях мира. Как сказал Бао Нинь, «никто в здравом уме не хотел быть там… Но это был наш долг»[1253]. В целом ВНА превосходила ВСРВ в эффективности командования, дисциплине и подготовленности личного состава. Однако стратегический план Пасхальной кампании 1972 г. и его осуществление изобиловал фатальными ошибками ничуть не меньше, чем Тетское наступление 1968 г.: высшее военное руководство в Ханое могло посоперничать в некомпетентности со своими сайгонскими коллегами.
Две базы, «Бастонь» и «Чекмейт», на северо-западе пали только после продолжительной осады, но в последние дни апреля силы ВНА прогнули, а затем прорвали «линию Донгха». Хотя северяне несли большие потери из-за воздушных ударов, в провинции Куангчи, где американцы передали все передовое наведение авиации южновьетнамским военным, их эффективность была гораздо ниже, чем на юге. Кроме того, вблизи ДМЗ северяне развернули самые мощные силы ПВО: за время кампании по американским и южновьетнамским самолетам было выпушено около тысячи ракет C-75.
Когда колонны ВНА перешли через мост в Камло и двинулись дальше на юг, защитникам Куангчи стало ясно, что они не смогут удержать город. Последние южновьетнамские подразделения и их американские советники отступили 1 мая, и на следующий день город заняли северяне. Жители видели, как по улицам бежали полуголые южновьетнамские солдаты, на ходу сдирая с себя военную форму. Командующий I корпусом генерал Лам был запоздало снят с должности; его сменил генерал-лейтенант Нго Куанг Чыонг, которого Абрамс считал «самым компетентным офицером во всех ВСРВ»[1254]. Несчастный командующий дивизией, отвечавший за оборону г. Куангчи, был назначен официальным козлом отпущения и несправедливо приговорен к пяти годам тюрьмы за «дезертирство перед лицом врага».
1 мая в Париже Киссинджер снова встретился с Ле Дык Тхо и выслушал от коммуниста пространный пропагандистский монолог. Было ясно, что лучшим, на что могли рассчитывать США в этой ситуации, было немедленное прекращение огня на существующих позициях, однако советник по национальной безопасности продолжал упрямо настаивать на выводе северовьетнамских сил, участвующих в разворачивающемся наступлении. Между тем, к негодованию командиров боевых частей ВНА, Ле Дык Тхо установил из Парижа прямую радиосвязь с фронтами на Юге и отдавал приказы в обход Драконьего двора, требуя атаковать и усиливать напор. «Это было немыслимо! — позже сказал один из старших офицеров. — Наш штаб был несогласен с таким способом ведения военных действий, но мы не представляли, к кому мы можем обратиться, чтобы положить этому конец»[1255]. Таким образом, на последних этапах Пасхального наступления 1972 г. удары северовьетнамской армии были нацелены не столько на захват территории, сколько на то, чтобы обеспечить громкие заголовки в СМИ по всему миру, повлиять на американское общественное мнение и усилить давление на Киссинджера в Париже. Надо отдать Ле Дык Тхо должное, коммунист успешно выполнил эти политические задачи.