Даже когда армия Тхиеу отчаянно пыталась остановить наступление северян, в первые шесть месяцев 1972 г. США вернули домой 135 000 своих солдат, оставив во Вьетнаме всего 49-тысячный контингент. Один офицер ВСРВ описал свои жуткие ощущения от посещения заброшенных военных баз в Фубае, Донгтаме, Куинёне: выросшие рядом с ними городки с барами, ночными клубами и магазинчиками, некогда процветающие и оживленные, превратились в населенные призраками, разрушающиеся трущобы[1292]. В дельте Меконга, куда прежде ВНА не осмеливалась совать нос, теперь Ханой дислоцировал 8000 солдат. Американский советник в Митхо мрачно заметил: «Северяне затопили нас здесь по самые уши»[1293]. Другой советник, в городке Виньким в дельте, сообщил, что около 500 коммунистов захватили и разграбили американскую базу: «Они упорно атаковали. Мы вызвали B-52, но они не отступили. Надо признать, игра кардинально изменилась по сравнению с тем, к чему мы привыкли в этой части страны»[1294]. В то время как южновьетнамская армия вела кровопролитные сражения на севере, правительство было вынуждено отказаться от многих местных гарнизонов в дельте, тем самым позволив коммунистам захватить целые районы. Кроме того, в отличие от правительственных войск коммунисты куда грамотнее выстраивали отношения с местным населением, которое вскоре стало снабжать их продовольствием. Возрожденные силы Вьетконга начали новую кампанию террора против служителей и сторонников сайгонского режима.
Крупные баталии 1972 г. завершились тактической победой Юга, доставшейся высокой ценой: общие потери ВСРВ составили около 50 000 человек, из них 11 000 убитыми. Большинство из 300 американцев, погибших в этом году, погибли в ходе Пасхального наступления. Потери северян предположительно превысили 100 000 человек. Они потеряли больше половины всей развернутой бронетехники — не менее 250 танков — и бо́льшую часть всей тяжелой артиллерии. По приблизительным оценкам, погибло около 25 000 гражданских лиц — шокирующий «сопутствующий ущерб» даже по меркам беспощадной вьетнамской войны. Китайцы сурово раскритиковали Ханой за неоправданный авантюризм. «Наши военные говорили, что потеряли Куангчи из-за приказа Ле Зуана взять Хюэ», — позже признался один высокопоставленный партийный функционер.
С американской стороны малочисленная кучка профессиональных оптимистов, включая Крейтона Абрамса, приветствовала победу южан: «Принимая во внимание все откровенные провалы… и грубые ошибки, которые были совершены… мы бы не имели того, что имеем сейчас… если бы некоторые [южновьетнамские военные] … не решили встать и сражаться»[1295]. Позже он добавил: «Ей-богу, они [южане] выстоят!»[1296] Мало кто был с ним согласен. Сотрудник ЦРУ Мерл Приббеноу, работавший в то время в Сайгоне, сказал: «Было ясно, что без массированной поддержки американской авиации страна бы пала»[1297]. Почти все его информированные соотечественники считали так же, однако многие члены конгресса продолжали настаивать на ограничении финансирования воздушных операций.
Ханойское политбюро было вполне удовлетворено результатами кампании. Как оно и предполагало, это стало последней серьезной битвой, которую смогли дать вооруженные силы Южного Вьетнама, — после этого, морально истощенные, они были способны лишь слабо огрызаться. Майор Дэвид Джонсон был одним из многих американских советников, кто в 1972 г. потерял надежду: «Я старался делать свою работу, но в глубине души понимал, что все это напрасно»[1298]. Уходящие американские войска оставили после себя разрушенную страну, бо́льшая часть которой напоминала свалку поломанных и отработавших свой срок товаров народного потребления и военной техники. Ни миллиарды долларов, ни колоссальные военные усилия и жертвы не смогли привить политическим и военным элитам Южного Вьетнама три жизненно важных качества: достоинство, самоуважение и человеческое сострадание, — чтобы завоевать поддержку собственного народа. А без этого любые успехи на поле боя значили очень мало.