Осенью 1972 г. лейтенант Нгуен Киен Динь выпустил две ракеты по американскому самолету на дальности около 10 км, «когда раздался крик: „Внимание, Shrike!“». Но командир батальона не разрешил им снизить мощность РЛС сопровождения цели, чтобы уменьшить ее излучение и, следовательно, уязвимость. Киен позже писал: «Две-три секунды спустя меня мощным взрывом впечатало в экран. Когда я сумел повернуть голову, я увидел, что у нашего фургона оторвало дверь, а в воздухе стоит дым и пыль. Почти все, кто находился в фургоне, были ранены, а все оборудование — разбито»[1330]. Киен добрался до грузовика с генератором и увидел, что оператор неподвижно лежит на приборной панели: «Я окликнул его, но он не ответил. Тогда я повернул его обмякшее тело и увидел на груди пятно крови. Небольшой металлический осколок Shrike попал ему прямо в сердце». Впервые за шесть лет службы Киен увидел мертвого человека и был потрясен этим. Он также испытывал угрызения совести, поскольку считал, что это случилось по вине его команды.
Подлинной целью рождественских бомбардировок были не столько конкретные объекты, сколько моральный дух северовьетнамцев: первые удары были намерено нанесены поздно вечером и ночью, чтобы произвести максимальный психологический эффект. В полночь 18 декабря изнуренный Киен рухнул на свой матрас «в надежде поспать хотя бы несколько минут, чтобы восстановить силы» после двух волн воздушных атак В-52[1331]. Но, едва он закрыл глаза, снова раздался сигнал тревоги — на этот раз это были тактические бомбардировщики F-111. Когда они улетели, Киен снова прилег, но в 04:00 ночи налетела третья волна B-52: их экраны радаров снова заполнились пятнами сплошной засветки, вызванными постановкой помех. К рассвету налеты прекратились; обессиленные ракетные расчеты уныло съели свой завтрак: из шести волн атак их полк не сумел сбить ни одного самолета, тогда как другие батареи утверждали, что сбили три B-52. Ночью 21 декабря «нас поднимали по тревоге четыре или пять раз. Все были измотаны недосыпанием и постоянным нервным напряжением. Как только раздавались удары гонга, все сбрасывали с себя одеяла, натягивали ботинки и бежали на свои боевые посты, дрожа от промозглого холода»; несколько дней спустя F-4 кассетными бомбами стерли их батарею с лица земли[1332].
В «Ханой Хилтон» американские военнопленные с ликованием приветствовали грохот рвущихся бомб. Некоторые прыгали от восторга по камере и аплодировали, так что один из охранников в недоумении сказал полковнику Робинсону Риснеру: «Но ведь эти самолеты хотят вас убить». На что тот презрительно ответил: «Нет, они хотят убить тебя!»
Что касается гражданских лиц, то Нгуен Тхань Бинь, жившая в нескольких десятках километров к востоку от Ханоя, вместе с другими жителями их городка выходила по ночам смотреть на далекий горизонт, который напоминал «извергающийся вулкан»[1333]. Когда над ними пролетала волна за волной тяжелых «Баффов», по словам молодой женщины, «бомбардировщики покрывали все небо, скрывая за собой луну»[1334]. Безусловно, это было преувеличением, поскольку самолеты летели слишком высоко, чтобы их можно было увидеть с земли в ночном небе. Тем не менее такое восприятие хорошо отражало тот страх и смятение, которые охватили миллионы людей Ле Зуана.
В нескольких километрах над ними штурманы РЛС-наведения в своих отсеках без иллюминаторов не видели ни городов и деревень, ни позиций ЗРК, ни «Ханоя Хилтон». Они обитали в фантастической вселенной, где война шла на мигающих экранах радаров. По словам штурмана Фила Блауфусса, огонь ПВО противника был тем «злом, которое приходилось попросту игнорировать… Когда ты сидишь в брюхе самолета и не видишь того ада, что бушует снаружи, не имеешь под рукой никакого оружия, чтобы дать отпор, ни оборудования РЭП, чтобы скрыть самолет от радаров, ни штурвала и дросселей, чтобы совершить маневр уклонения, какой у тебя есть выбор?»[1335] В отличие от штурманов, операторы РЭП могли с содроганием наблюдать на своих экранах, как к их самолету приближается крошечная светящаяся точка ЗУР, несущая неминуемое возмездие. Майор Аллен Джонсон успел воскликнуть в радиоэфире: «Они нас сделали!»[1336], прежде чем мощный взрыв смертельно искалечил их самолет.
Все молодые пилоты и члены экипажей, участвовавшие в боевых вылетах над территорией противника, отличались превосходной подготовкой и дисциплиной и подбадривали друг друга демонстрацией своей бравады. Штурман РЛС-наведения Дик Пэрриш вспоминал один ночной вылет: пилот предупредил их по переговорному устройству, что все небо испещрено следами ракет. Потом он увидел огненный шар, вероятно от взрыва В-52. Вскоре стрелок заметил на своем экране радара две приближавшиеся ракеты, и самолет совершил резкий маневр уклонения. На обратном пути на базу «Утапао», когда они уже подлетали к воздушному пространству Лаоса и чувствовали себя почти в безопасности, пилоты увидели на земле мощный взрыв — почти наверняка это был упавший американский самолет. Позже Пэрриш сказал: «После этих переживаний все сидели словно пришибленные. Когда мы взяли курс на юг, я попытался разрядить ледяное молчание какой-то глупой шуткой, но Дик Энклер, наш офицер РЭП, накинулся на меня и сказал, что сейчас не время веселиться… Я подумал: „Какого черта? Мы сделали нашу работу и унесли ноги целыми и невредимыми. Разве это не повод для радости?“»[1337]