«Ах, моя страна, моя бедная страна»
На протяжении бо́льшей части апреля по всей стране продолжали идти ожесточенные бои и течь потоки объятых ужасом беженцев, но все это происходило вне поля зрения мировых СМИ, а потому почти неизвестно потомкам. Тысячи коммунистических кадров были направлены из Северного Вьетнама на Юг, чтобы установить новую власть в районах, которые северяне высокомерно называли «освобожденными территориями». 2 апреля Ле Дык Тхо вместе с генералом Зунгом, которому теперь было поручено командовать наступлением на Сайгон, прибыл в новый штаб ВНА рядом с базой ЦУЮВ в Локнине. Решение Зунга, вопреки настояниям Ле Зуана, завершить разгром II корпуса ВСРВ на Центральном нагорье, прежде чем перенаправлять свои силы на юг, полностью себя оправдало. Крах обороны и паника на побережье наглядно показали всему миру, и особенно американскому и южновьетнамскому народу, что сайгонский режим и его вооруженные силы пребывают в агонии. Самым удивительным было не то, что многие формирования ВСРВ капитулировали перед врагом, но то, что некоторые из них продолжали оказывать отчаянное сопротивление перед лицом неотвратимого натиска северян.
Между тем Сайгон погрузился в отдававшее безумием отрицание реальности. Несмотря на очевидность неминуемой победы коммунистов, многие обитатели столицы, как вьетнамцы, так и американцы, отказывались признавать, что вскоре их привычному миру со всеми его плюсами и минусами придет конец. Одним из главных эскапистов был посол Грэм Мартин. В феврале Фрэнк Скоттон, прилетевший в Сайгон вместе с делегацией конгрессменов, пришел в ярость, узнав, что Фрэнк Снепп — человек, который не боялся говорить самую суровую правду, — был отстранен послом от участия в брифингах. Скоттон пригласил аналитика ЦРУ на встречу с конгрессменами, чтобы проинформировать их о реальной обстановке[1432].
8 апреля сайгонская резидентура ЦРУ направила в Вашингтон телеграмму с подробной информацией от проверенного и авторитетного «источника из Тэйниня» о решении Ханоя совершить рывок для достижения полной победы: «Как бы ни развивалась ситуация дальше… не будет и речи о переговорах или трехстороннем правительстве. Коммунистические силы нанесут удар по Сайгону». Однако посол Мартин почти с одержимым упорством до последнего отвергал очевидные факты и настаивал на возможности заключить сделку с Ханоем и сохранить остатки независимого Южного Вьетнама. Наиболее важным последствием такого витания в облаках было то, что посол отклонял все просьбы организовать эвакуацию для десятков тысяч вьетнамцев, которых неминуемо ожидала месть со стороны коммунистов, в результате чего эвакуация была начата слишком поздно и в очень ограниченных масштабах. Такое упрямство посла, вкупе с его неоправданно оптимистичными депешами в Вашингтон, вызывали беспомощное бешенство у сотрудников посольства, обеспокоенных судьбой своих южновьетнамских друзей и коллег. Только 21 апреля транспортные самолеты ВВС США начали вылеты из аэропорта Таншоннята — всего было сделано 304 рейса, — эвакуировав в общей сложности 43 000 американцев и вьетнамцев.
В последние недели перед падением Сайгона многие вьетнамцы, у которых не было связей, чтобы попасть на американский «ковер-самолет», пытались найти любые способы бежать из страны, несмотря на все тяготы изгнания, особенно мучительные для представителей этого народа с его культом семьи и привязанностью к родным местам. Между тем члены французской общины во главе с послом язвительно насмехались над американцами, пребывая в иллюзорной уверенности, позже показавшей свою несостоятельность, в том, что особые отношения Франции с Ханоем обеспечат ей особое положение в коммунистическом Вьетнаме.