«Триумф воли»
В период с 14 по 22 апреля гарнизон Дьенбьенфу потерял 270 человек. Фраггинг{16} не был чисто американским изобретением: однажды ночью солдат бросил гранату в блиндаж, полный сержантов, за что был расстрелян на месте. К 14 апреля в распоряжении де Кастри осталось 3500 боеспособных солдат; почти 2000 дезертиров скрывались в окрестностях лагеря и каждую ночь выходили за добычей, ввязываясь в стычки за сброшенные на парашютах грузы. Изначально лагерь занимал площадь в 5 кв. км; теперь она сократилось вдвое. Территория вокруг него напоминала участок Западного фронта в 1917 г.: голое поле, покрытое месивом грязи, черными останками сгоревшей техники, бочек, гильз от снарядов, изрубцованное воронками и окопами. Никто ни с одной, ни с другой стороны не рисковал появляться на открытой местности при свете дня. Мастерство французских пилотов оставалось плачевным. 13 апреля де Кастри доложил Коньи, что его позиции снова подверглись атаке трех бомбардировщиков, тогда как ящики с 800 артиллерийскими снарядами были парашютированы в руки врага. Сообщение заканчивались коротким и злым «Без комментариев».
Вьетминевцы проявляли необыкновенную энергию и изобретательность, прокладывая траншеи и туннели к французским позициям, а их пехота — огромное мужество, атакуя эти позиции раз за разом. Тем не менее осаждавшие несли несоизмеримо бо́льшие потери, чем осажденные. Одним из косвенных доказательств колоссальных размеров потерь может служить тот факт, что даже в 2018 г. Ханой предпочитал скрывать достоверные данные. Взятые французами военнопленные рассказывали о том, что многие вьетминевские батальоны страдали от вспышек малярии, пали духом и даже отказывались выполнять приказы командиров. Ситуация была настолько серьезной, что командиры-коммунисты были вынуждены отказаться от атак «людскими волнами» в пользу более продуманных тактик и усилить пропагандистскую работу. Политруки старались воодушевить своих солдат и носильщиков, преимущественно выходцев из крестьянской среды, обещанием того, что в течение нескольких недель после взятия Дьенбьенфу в «освобожденных зонах» будет проведена земельная реформа: все земли будут конфискованы у землевладельцев и распределены между крестьянами. Однако же самым мощным стимулом для этих простых людей было осознание того, что их жертвы, в отличие от жертв французских защитников гарнизона, были не напрасны. Они победят.
В ночь с 22 на 23 апреля солдаты Зяпа отрыли несколько туннелей под «Югетт-1» и ворвались внутрь оборонительного периметра. Застигнутые врасплох, его защитники вместе с командиром сражались не на жизнь, а на смерть, окруженные толпой вьетминевцев. Де Кастри потребовал вернуть «Югетт-1», поскольку без этой позиции практически не оставалось места для выброски грузов. Контратака парашютистов была назначена на 14:00 23 апреля, но к ближе к этому времени стало ясно, что они еще не будут готовы. Последовал хаос: отменить запланированный авиаудар было невозможно, и в 13:45, когда гарнизонная артиллерия израсходовала бо́льшую часть имевшихся боеприпасов, появились четыре бомбардировщика Marauder и дюжина истребителей. Занимавшие «Югетт-1» вьетминевцы понесли тяжелые потери, но потом внезапно наступило 45-минутное затишье, во время которого к ним было срочно направлено подкрепление.
Когда две французские роты наконец-то выскочили из окопов и бросились в атаку по открытой местности, вьетминевцы встретили их интенсивным огнем. В 15:30 французы были прижаты к земле на полпути к цели и несли большие потери. Час спустя выжившие отступили, потеряв 76 человек убитыми и тяжелоранеными. Лейтенант Гарен, чьи ноги были искалечены взрывом гранаты, выстрелил себе в голову, чтобы его люди не рисковали своими жизнями ради его спасения. Теперь половина взлетно-посадочной полосы была в руках вьетминевцев, в то время как гарнизонный медпункт был переполнен ранеными: 401 тяжелый случай, 676 — средней тяжести. Один офицер сказал раненым, которым не хватило места в укрытии: «Те, кто не может стоять или сидеть, пусть лучше лежат в своих окопах»[102].
Накануне Женевской конференции Даллес снова отправился в Европу, на этот раз в сопровождении адмирала Рэдфорда, чтобы попытаться переубедить правительства Черчилля и Четвертой республики. Всему миру постепенно становилось ясно, что без военного вмешательства США судьба Дьенбьенфу была предрешена, и журнал The Spectator с энтузиазмом, присущим части консервативных кругов, написал, что, раз иные средства не работают, «придется применить военную силу, чтобы убедить Хо Ши Мина и китайцев в необходимости мира»[103]. 22 апреля Даллес и Бидо снова встретились в Париже, чтобы выработать общую политическую платформу для Женевы. Тем временем Эли и Наварр продолжали требовать еще больше американских самолетов. Когда к переговорам присоединились британцы, Бидо стал проявлять чрезмерную эмоциональность, вероятно под влиянием неумеренных доз алкоголя: позже он утверждал, что в приватной беседе Даллес спросил у него, что он думает по поводу применения ядерного оружия в Дьенбьенфу. То, что американцы не преминули затронуть этот вопрос, по крайней мере в неофициальном порядке, представляется вполне правдоподобным.