То, что французы терпели поражение в Индокитае, рассуждали американцы, объяснялось лишь одним: они были французами. Бернард Фолл вспоминает, с каким презрением один высокопоставленный американский чиновник отозвался о присутствии Франции в Индокитае: «Эта нация выродилась, нам всем следует это признать. Они трусливо капитулировали перед немцами. В Индокитае у них воюют только наемники — в самих французах не осталось ни капли воинского духа»[107]. Как бы то ни было, весной 1954 г. американцы не пришли на помощь «выродившейся нации», и события в Долине глиняных кувшинов разворачивались своим чередом. В те дни газета Le Figaro опубликовала карикатуру под заголовком «Последний редут», которая изображала министров французского правительства, пускавших себе в лоб последние пули. Если большинство рядовых французов смирилось с падением Дьенбьенфу, то элита — нет: для нее это означало конец Франции как великой державы.
Наварр и Коньи цеплялись за последние соломинки, лелея надежду на то, что усиление муссонных дождей перережет пути снабжения войск Зяпа и остановит их дальнейшее наступление или же что участники Женевской конференции заставят Хо Ши Мина согласиться на прекращение огня. Одновременно они продолжали убеждать Париж в том, что дополнительные подкрепления дадут гарнизону шанс: «Не говоря уже о воинской чести, существует надежда на благоприятный исход, которая оправдывает дополнительные жертвы»[108]. Разумеется, это был полный абсурд. Французские летчики, не желая рисковать своими жизнями, теперь сбрасывали грузы с высоты 3 км, из-за чего почти половина попадала в руки солдат Зяпа. Бомбардировки чаще всего велись вслепую, через слой облаков. 28 апреля бомбардировочная группа Франш-Конте доложила, что ее командир, его адъютант и восемь пилотов не допущены к полетам по медицинским показаниям. Полковник французских ВВС дерзко заявил: «Отказ посылать их [в Дьенбьенфу] в дневное время, на малой высоте, почти на верную смерть лежит на моей совести. Я считаю такое жертвоприношение бесполезным». Де Кастри с горечью пожаловался в Ханой, что летчики увиливают от исполнения своего воинского долга, в то время как его солдаты несут тяжкий крест: «Двойные стандарты здесь недопустимы»[109].
Американские пилоты-наемники проявили в небе над Дьенбьенфу куда больше героизма, чем их французские коллеги. Пожалуй, самым знаменитым среди них был добродушный толстяк из авиакомпании CAT Джеймс Макговерн, за свои огромные размеры прозванный друзьями «Макгун-землетрясение». Во время последнего из своих бесчисленных полетов в Дьенбьенфу, когда он приблизился к зоне выброски с грузом боеприпасов, его C-119 попал под зенитный огонь и получил серьезные повреждения. Но «Макгун-землетрясение» не захотел прыгать с парашютом, решив дотянуть до аэродрома на одном двигателе: однажды после аварийной посадки в Китае ему пришлось совершить героический переход по горам, и теперь он наотрез отказался «заниматься подобной ходьбой». Но его надежды не оправдались: самолет рухнул посреди джунглей и взорвался.
Безответственно пренебрегая секретностью, 24 апреля Le Monde опубликовала новость о начале операции «Кондор»: колонна из 3000 человек выдвинулась из Лаоса маршем через джунгли, чтобы прорвать осаду Дьенбьенфу. С самого начала было очевидно, что в таких нереально сложных условиях, против хорошо окопавшихся вьетминевцев у «Кондора» не было никаких шансов. Тем не менее слухи об идущей на помощь колонне поддерживали надежду, все еще теплившуюся у немногих оптимистов. Большинство же защитников гарнизона смирились с мыслью о неизбежной смерти или плене, разве что одни приняли свою судьбу со стоическим мужеством, а другие поддались ярости или отчаянию. Положение солдат также было неодинаково: те, кто защищал позиции ближе к центру оставшегося периметра, продолжали получать пайки и вино, что хоть как-то помогало им заглушить свои печали. Те же, кто оборонял отдаленные форты, иногда по несколько дней не получали съестных припасов, питаясь только сухарями и томатным соусом. В госпитале доктор Гравен успокаивал раненых тем, что личинки, которыми кишели их раны, питаются только отмершей тканью. 26 апреля алжирские стрелки на «Изабель», поддавшись очередному приступу паники, подняли мятеж. Их полковник хотел застрелить зачинщиков, но де Кастри его отговорил. 30 апреля, когда Иностранный легион отмечает свой главный праздник — годовщину героического сражения при Камероне в Мексике в 1863 г., изнуренным, грязным, полуголодным легионерам, сидящим в траншеях под проливным дождем, было не до веселья.