Дьюи продолжал собирать разведданные, как мог. Когда он понял, что британцы следят за ним, он послал Джорджа Уикеса, переодетого бывшим военнопленным, на улицы после наступления темноты, чтобы тот встретился с представителями различных вьетнамских фракций и затем доложил о случившемся.
По воспоминаниям одного из организаторов, Вьетминь призывал к всеобщей забастовке и массовым демонстрациям в надежде навлечь на себя британские и французские репрессии, которые «приведут к многочисленным жертвам и привлекут внимание всего мира». В ответ генерал Грейси ввел военное положение, а затем освободил и вооружил четырнадцать сотен французских военнопленных. Вместе с толпой разъяренных французских граждан они пронеслись по улицам, избивая дубинками всех вьетнамцев, которые попадались им на пути. Они линчевали вьетминьских чиновников, грабили магазины и поднимали французский флаг над самыми важными зданиями города в знак того, что Франция снова стала хозяином положения.
Дьюи поспешил в британский штаб, чтобы выразить протест. Генерал Грейси отказался его принять и отправил приказ, согласно которому Дьюи должен был покинуть Сайгон, как только будут приняты соответствующие меры.
На рассвете следующего дня вьетнамская толпа с криками «Смерть европейцам» и жаждой мести ворвалась во французский квартал, зарезав около 150 мужчин, женщин и детей и унеся с собой других, которых больше никогда не видели.
Дьюи отправил начальству еще одно донесение: «Кохинчина горит», — написал он. «Французам и британцам здесь конец, и нам [Соединенным Штатам] следует убраться из Юго-Восточной Азии».
Два дня спустя, 26 сентября, Дьюи и его американский коллега покинули виллу, которую ОСС занимало на окраине города, и отправились на джипе в аэропорт Тан Сон Нхут, готовясь вылететь в штаб-квартиру ОСС на Цейлоне.
«По всему городу стояли вьетнамские блокпосты — часть сопротивления французам и англичанам», — вспоминает Уикес. «Один из них находился прямо у дороги, и мы уже много раз проезжали через него без происшествий». Когда Дьюи поехал в аэропорт и обнаружил, что его самолет еще не прилетел, «он решил вернуться на виллу, чтобы пообедать». Когда он начал проезжать через тот же блокпост, пулемет открыл огонь и убил его».
Пулеметчик вьетминьцев, очевидно, принял американского офицера за француза. Первая послевоенная смерть американца во Вьетнаме стала результатом трагического недоразумения — первого из многих, возникших между народом Соединенных Штатов и народом Вьетнама.
Через десять дней после смерти Дьюи в Сайгон начали прибывать свежие французские войска, чтобы сменить британцев. «Мы сражаемся за восстановление величия Франции», — заявил их командующий, генерал Жак-Филипп Леклерк, который возглавил войска Свободной Франции в Париже. Его люди быстро покорили Сайгон, очистили территорию, окольцовывающую город, на двенадцать миль в глубину, а затем, по мере прибытия новых войск, продвигались через дельту Меконга и в Центральное нагорье. Партизаны преследовали их повсюду, они смогли захватить территорию, но не смогли ее удержать. «Если мы уходили, считая регион умиротворенным, — писал один разочарованный солдат, — вьетнамцы наступали нам на пятки». Боевые действия во Вьетнаме будут идти по этой схеме в течение последующих трех десятилетий.
ТЯЖЕЛЫЙ УРОК
«Мы, по-видимому, совершенно одиноки», — сказал Хо западному репортеру в Ханое той осенью. Ни одна страна, даже Советский Союз, не желала признавать его правительство. Даже Французская коммунистическая партия, которую он помог основать, отказалась поддержать независимость Индокитая. «Мы должны зависеть только от самих себя».
Чтобы удержать китайских националистов, оккупировавших Тонкин, от вмешательства в его правительство и помешать французским войскам отвоевать регион, он подкупил военачальников золотом и опиумом, официально распустил Индокитайскую коммунистическую партию (хотя она продолжала действовать тайно), предложил соперникам националистов посты в своем кабинете и согласился на выборы в новое Национальное собрание с гарантированными местами для антикоммунистической оппозиции.