Я сама себе не верю, Эрик, потому что ни ты, ни я, никто другой не даст мне ответ на вопрос "почему?" Твои руки сильнее бури, его - жарче огня, твои плечи готовы принять мои в объятья, его - влекут мои руки и не пускают, твои глаза обжигают томительной страстью, его - невозможно вынести, не потеряв навсегда покой... Но как же мне не растеряться, когда вы оба врываетесь без стука в сердце мое?
- Не говори ничего. Я и так знал. Эмиль...
- Он сказал тебе?
- Он мой брат, Итта.
- Однажды все изменится...
- Что может измениться? Я влюблен в тебя...
- Я тоже, но чувства могут обманывать, не врет только сердце.
- Что ты знаешь о моих чувствах?
- Я знаю о своих. Эрик, как ты не понимаешь, ты нужен мне не меньше, чем он!
- Этого мало.
- Я знаю...
Я замолчала, уткнулась в его плечо. Я не могла сказать ему, что люблю Эмиля сильнее, не могла.
- Ты - прекрасная темная дева, - прошептал Эрик, - ты - дикая морская птица, ты - полыньячный колодец, магнит. И все же, ты - глупая девчонка.
Эрик посмотрел в меня глубоко-глубоко и улыбнулся почти как Эмиль, уголками рта. Он коснулся подбородком моего лба. Что я делаю? Что?! Эрик прощается со мной! Он отдает меня Эмилю! Эмилю, своему лучшему другу, своему брату, своему отражению в зеркале. Чушь! Не может быть... И все-таки там, в смуте моих метаний, легло облегчение от того, что это произошло.
Эмиль не спускал с нас глаз, он замер там, в глубине зала, за праздничным столом, и ждал окончания танца. Мне не нужно было оглядываться, я чувствовала это, и во мне вопило настоящее тщеславное счастье. Я кипела, я зашкаливала приборы любви, ведь мне передалось их страстное волнение: того, кто сидел и отрешенно смотрел в одну точку, и того, кого я чувствовала сейчас всем телом. И я прижалась покрепче к Эрику, прижалась назло ему, назло себе, назло Эмилю, назло тому, что не могу оставить себе их обоих, не могу! Не пройдет и половины луны, как все изменится, Эрик больше не будет моим. Я провела руками по его плечам, по шелковистой струящейся ткани, по жаркой, крепкой груди, я встала на цыпочки и коснулась губами его пылающей скуластой щеки, я отдавала его той, которую еще даже не знала, отдала, и тогда танец кончился.
Эмиль помешивал в стакане хрустящие недолговечные льдинки, он переживал, но никогда бы не сказал мне об этом. Я знала: он хочет немедленно увести меня отсюда, от Эрика, от музыки и гремящего праздника. Но он молча сидел и потягивал теплый эль. На столе перед ним лежали наши дипломы с гербами и королевскими печатями, на каждом свитке стоял оттиск - серебряная роза ветров: мы все выпускались из Туона членами Белой Гильдии.
Он был крепкий орешек, мой Эмиль, он таким и остается. Без меня скрывать свои чувства, свою могучую силу и мудрость ему было бы куда легче. Но разве могла я не видеть, какая безмерная любовь сокрыта в нем? Эмиль не потерял голову, как Эрик, нет, Эмиль потерял сердце. Эмиль, Эмиль, ты тот, кого я вовек не разгадаю, тот, кто сильнее меня во сто крат. Эмиль, Эмиль, нежность моя и страсть боятся только твоего молчания, в тихой безбрежности твоей им стыдно и одиноко. Эмиль, Эмиль, я влюбилась с первого взгляда сразу в вас обоих, но полюбила именно тебя.
Эмиль осторожно нашел под столом мою руку и сжал в своей. Все, пора! И мы ускользнули ото всех. В парке сияла Малая Луна, стояла жара, и ночной свежести не было места.
- Я сказала Эрику...
- Что он ответил?
- Он сказал, что я - глупая девчонка, и еще он сказал, что ты - его брат.
- Эрик...
- У него все будет хорошо.
- Надеюсь, что так.
Эмиль слишком сильно любил своего брата и слишком сильно заботился о нем. Но любовь, любовь к женщине, всегда берет верх над разумом. Так уж вышло, и не в наших силах ничего изменить. Нам и так понадобилось очень много времени, чтобы это понять. И теперь, гонимые элем, воспламеняющим юные сердца смелостью, мы бежали по парку. Мы бежали и бежали до тех пор, пока он не кончился. Я держала руку Эмиля, в ней пульсировал источник огня. Тогда, когда терпеть стало уже невыносимо, я остановилась у ограды Туона и обвила Эмиля за шею, я прильнула и отпрянула, его было слишком много, моего чувства. Эмиль улыбнулся, подхватил меня на руки, и его теплые глаза оказались так близко, как никогда раньше. У меня закружилась голова, и вот тогда Эмиль поцеловал меня, поцеловал впервые. Он вдыхал в мои губы море, обжигающее, трепетное море. И все, с тех пор меня больше не существовало, Эмилево море выжгло меня изнутри. Мы не вернулись воровать морских кахл, мы остались в полях на всю ночь....
Утром стало известно, что Белую Гильдию поймали в питомнике, потому что Эрик выпил слишком много эля и разбил рукой стеклянную дверь. За ночные приключения Гильдии установили суровое наказание - три с половиной луны подсобной работы в Туоновской лаборатории. Три с половиной луны, это целое долгое лето, Эрик был безутешен. Для него День окончания Туона стал не лучшим днем.
Там, в Туоновской лаборатории, все и разрешилось. Эрик познакомился с Ив. Она занималась ботаникой и разводила цветы, а он втрескался по уши, чего я и боялась. Теперь Ив посадила цветы по всему дедушкиному саду, и сад стал еще прекраснее, и, вообще, она принесла нам мир и покой, она спасла нас от множества неразрешимых вопросов, она, хрупкая белая дева, укротила все два метра эриковского самовыражения, она... Она стала нашей малышкой, строгой и самостоятельной, мы все полюбили ее, и все же... Ни я, ни Эрик - мы никогда не забудем, какая невыносимая жара стояла в день окончания Туона...
________
Я подошла к Эрику, взяла у него из рук арбалет, бросила на землю и обняла его, обняла впервые после того дня. Я прильнула щекой к его груди, и в моих висках забилось его бесстрашное детское сердце.
- Не надо... - сказал он и осторожно провел рукой по моим волосам, - Успокойся, все позади, мы выберемся отсюда, обещаю... - и Эрик запел тихо и ласково, колыбельную, которую, конечно же, написал сам...
За лесами за горами
Бродят кунты с бородами,
Прячут маленьких детей
В гривы диких лошадей,
Кунты сказывают сказки
Дети спят, закрывши глазки,
Кони мчат во весь опор
Из-за леса, из-за гор.
Там, где маленькие дети
Дремлют крепче всех на свете,
Тихим шорохом в траве
Ночь крадется по земле,
Катит желтая луна
В небо круглые бока,
Тянет бархатный ковер
Из-за леса, из-за гор.
Снится детям дивный сон:
Блещет небо серебром,
Через горные хребты
Ткет волшебные мосты...
По мостам на колеснице
Утро раннее помчится,
Солнце выйдет на простор
Из-за леса, из-за гор.
Гривы диких лошадей
Опустеют без детей,
Только кунты за лесами
Сонно машут бородами...
Но я не слышала его, я плакала. Мы так и уснули вместе, Эрик крепко обнимал меня и дышал мне в затылок, но я все равно не могла согреться. Нам было плевать на дигир и на всех остальных, мы устали и ужасно измучились. Факел потух, и темнота холодным одеялом накрыла пещеру.
ХРАНИТЕЛЬ ГОР
Глава 8, где нам сказочно везет, но это нас совершенно не радует
По стене, между красными прожилками гранита и наростами окаменевшей глины путешествовала одинокая капля. Она пробиралась куда-то совсем без цели, увлекая за собой крошечные струйки другой неприкаянной влаги. Капля росла и бежала все быстрее, но когда она отяжелела настолько, что удерживаться на стене стало бессмысленно, она, не долго думая, сорвалась и нырнула прямиком Эрику за шиворот. Тот вздрогнул, заворочался, чихнул и проснулся. Честно говоря, я обрадовалась, потому что уже прилично устала ждать, когда это произойдет. Сидеть одной в темноте и слушать, как ползают по стенам холодные капли - не особенно весело, да и спать на мокрых камнях - мучение.