Хозяин спросил нас о том, куда мы шли и почему у нас собой музыкальные инструменты. Эмиль ответил, что шли мы в Купеческую Гавань, на весеннюю ярмарку, но ветра изменили наш маршрут. Конечно, это была полуправда, и хозяин Песчаной скалы только недоверчиво улыбнулся.
- Что ветрам Унтара от вас нужно? - спросил он.
- Мы бы сами хотели это знать, но мы не знаем, - ответил Эмиль, - даже Итта не догадывается...
- Итта? - золотой человек задержал на мне взгляд, и мне показалось, что я снова вижу у него во лбу вселенную третьего глаза. - Девушка, чующая жизнь? Я думаю, она знает! - уверенно сказал он.
Все уставились на меня, но, клянусь, я не понимала, о чем он говорит.
- У вас есть что-то, что им нужно, - продолжал мужчина, - или то, что им не нужно. Может, вы и не знаете, а оно есть!
Он задумался надолго. Мне показалось на миг, что он подсказывал нам отгадку, но нет - хозяин Песчаной скалы сам не был уверен в том, что знает ее. Все это время Ив не произнесла ни слова и не спускала с него своих прекрасных глаз. Но за ее степенной осанкой и сдержанным молчанием нетрудно было разглядеть поглотившего ее восхищения. Мы с Эмилем переглянулись.
Наконец хозяин Песчаной скалы, трехглазый золотой человек и воин оторвался от своих размышлений и обратился к нам.
- Теперь послушайте, дети, что скажу я. Ветра Унтара, а я уверен, что это именно они, других таких быть не может - порождение старого мира. Вы кое-что знаете про это. Накануне того, о чем лучше не вспоминать, последнее волшебство отворило ворота Вседозволенности и выпустило в мир пять ветряных стихий, подарив им собственную волю. Они гуляли по свету и резвились без всякой цели, пока Унтара, могучий вихрь, самый мудрый из всех, не отыскал их. Он увидел, сколько разрушений и бед несут его братья в мир, и без того обреченный. Унтар обманул их, он собрал всех вместе и привел сюда, во фьорд Яблочный, где ждала их единственная справедливая участь - вечный сон. Они заснули на много столетий, и мы не предполагали, что они могут проснуться.
- Вы - Хранители Гор? - осмелился спросить Эмиль.
Человек промолчал, разглядывая Эмиля, точно решая, стоит ли ему отвечать. А я подумала, что Эмилю вряд ли пригодился бы мой дар, и, скорее всего, гораздо интереснее доходить до всего своим умом.
- Ты - умный мальчик, Эмиль, - произнес он, не спуская с моего Эмиля тяжелых, изучающих глаз. - Держи в тайне то, что видел и слышал сегодня и объясни это своим друзьям.
Он отошел к стене и долго разглядывал свои флаконы, а затем вдруг повернулся к Ив и сказал:
- Готов поспорить, Ив Тадеуш сможет приготовить из этих снадобий лекарство для своего друга. Если, конечно, она хорошо помнит травную энциклопедию и захочет взглянуть на мою коллекцию.
Изумленная, и порядком смущенная, Ив смогла только произнести: "Разумеется!", но Хранитель Гор уже обратился ко всем:
- Вы переночуете здесь. Утром я скажу, что дальше. Все, что вы найдете в пещере из воды и пищи, пойдет вам только на пользу. Добрых снов.
Мы не успели ничего ответить, как он исчез. Он вышел на волю через правый вход, гладкая стена пропустила его и затворилась. Наступило молчание, необходимое для того, чтобы осознать в этом новом свете хотя бы себя самих.
- А ветра-то оказались не промах! - задумчиво рассматривая большие пальцы на ногах, сказал, наконец, Эрик.
- Эр! Ты хоть понимаешь, что это значит? - заговорила Ив, - Ветра очень, очень сильны и опасны! И, кроме того... - она откинула волосы, и ее румянец заспорил с лиловым светом, - мы видели Хранителя! Хранителя Гор!
- Мало того, что видели, - не удержалась я, - Эрик уже успел ему надерзить!
- С этого станется! - сказал Эмиль. - Ив, ты бы, правда, сделала парню лекарство, а то он не доживет до завтра с таким насморком.
СЕКРЕТ ОТУИЛА
Глава 9, из которой мы узнаем, что опасности таятся в самых привычных вещах
Наутро Эрик выздоровел, и не было больше никакого туманного света. Любопытное солнце вовсю сияло и заглядывало через открытый проход. Да, да, когда я проснулась, правая стена оказалась распахнутой, а солнечные зайчики, воображая себя шахматными фигурами, плясали прямо по головам застывших в полу медуз.
Я проснулась необыкновенно сладко. Перед самым пробуждением мне приснилось, что я дома, одна, в своей уютной постели, и, может быть, даже кофе уже готов, а Эмиль опять пошел заниматься в башню. Когда же сон окончательно растаял, от него осталась только флейта. Эмиль играл на флейте! Он сидел у входа в пещеру и наигрывал знакомую весеннюю мелодию. Я подождала, пока тихо вступит гитара. Сначала она осторожно трогала струну за струной, но Эрик быстро вспомнил мотив и уверенно зазвенел аккордами. Гитара набрала глубину и разбила ритмом хрустальный флейтовый тембр. Когда же я успела так соскучиться по вашему дуэту, мальчики?
- Эй! Могли бы и меня подождать! - встрепенулась Ив, еще секунду назад крепко спавшая в волшебном кресле. Скрипка, смычок по струнам. Они взвизгнули остро и пронзительно, но не догнали ее. Ив уже бежала к ребятам, легкая, как мотылек, зажмурилась от яркого света, взмахнула рукой, и скрипка привычно легла на худенькое плечико. Да, пожалуй, это единственное, что могло так легко разбудить ее и заставить неумытой и непричесанной выйти из дома. Хитрый Эмиль опять всех соблазнил своей флейтой, и теперь не было никакого сомнения в том, что они, мои друзья, играют в Запретной Земле песню дома, музыку долины Зеленых Холмов.
Я тоже вышла из пещеры. Было тепло и даже немного душно. Я села на камень и стала смотреть и слушать.
Эмиль возвышался над всеми и казался легким, дунь - оторвется от земли, полетит. Может, это потому, что флейта так невесомо плавала в его вскинутых запястьях, а может потому, что так легка была музыка... Перед ним, закусив от удовольствия губы, прислонился щекой к гитаре Эрик. Он играл с таким наслаждением, что гитаре не хватало места под напором сильных и ловких пальцев, и она выливалась из-под них чистыми звенящими ручьями.
Между Эмилем и Эриком стояла Ив. Плавная, точно сама скрипка, изящная и грациозная, она была само совершенство, и она об этом знала. Белая нежность и струнная, пронзительная страсть. Она смотрела на Эрика, а Эрик смотрел на нее, от этого Ив казалась еще прекраснее. Даже зависть, дурацкая женская зависть, не могла остановить во мне художника - я любовалась. Я рисовала их тысячу раз и все же так и не смогла постичь, как инструменты, звучащие вместе, достают из человека всю душу, всю живущую в нем красоту, законы самой природы и страсти самой любви. Музыка, тут не поспоришь, на это способна.
Никто, кроме меня, не заметил, как облака стянулись над вершинами и взяли в кольцо хребет Инкабара. Никто не обратил внимания, как они пенятся и наливаются густым соком, как тяжелеют и гудят. Утро было прекрасным, но все же облака твердили о том, что будет дождь, а может быть даже гроза. Глупые Горы золотились в солнечной дымке и не чуяли, что тени уже потекли по ним холодным покрывалом. Минута, другая, и вершины посинели, насупились и сделались еще строже.
По тропинке, все еще светлому уголку склона, шел Хранитель Гор. Его не волновала перемена погоды и то, что мы осмелились выйти из заточения, он спешил к нам. Эмиль заметил его, опустил флейту, но Хранитель Гор только приветственно наклонил голову и жестом попросил продолжать. Он сел рядом со мной, у входа в пещеру, и тоже стал слушать музыку. Он слушал долго, пока небесные тени не догнали Песчаную скалу, и на нас не дохнуло холодным ветром. Тогда Хранитель Гор негромко, чтобы не мешать музыке, обратился ко мне:
- Неужели ты ничего не знала про арбалеты, Итта Элиман?
- Я знаю про них только то, что знают все. Мой дар не касается искусственных вещей.