- Гордые ойёлли боятся войны. Когда тот, кого унесло водами времени, рассказал вождю секрет народа ойеллей, вождь испугался этого знания. Вождь думает, что полыньяк знает, кто украл ключ от лабиринта. Ведь ойёлли были в пещерных лабиринтах Вечной Горы? Верно?
- Итта! - услышала я голос Эмиля. - Что ты несешь? Ты уверена?
- На все сто, Эм! На все сто, и не смотри на меня пока, а то тебе не понравится.
Я знала удивительную грустную правду. Ойёлли сперли ключ от пещерных лабиринтов, и последствия этого легли на наши плечи...
В ПЛЕНУ У ОЙЁЛЛЕЙ
Глава 15, в которой проясняется даже то, что давно кануло в Лету
Разговор получился долгий и неприятный. Тей-Рыба старался не терять самообладания, но выходило у него скверно. Еще хуже пришлось мне. Эмиль считал, что я совершила вопиющую глупость, и, в общем-то, исключая то обстоятельство, что третий глаз все сделал за меня, был прав. В наших интересах было убраться от ойёллей с такой информацией куда подальше, но, ведьма меня побери, разве я могла промолчать?
Теперь в лучшем случае нас ожидала участь полыньяка, но сначала вождь хотел поговорить. По его приказу нас мгновенно вернули на плот, и я отлично слышала, как испуг и уважение к оборванным странникам завладели сердцем Тейя-Рыбы, но в первую очередь, пожалуй, испуг. Слава ойёллей была слегка надумана и преувеличена, их мудрость не выходила за пределы обычных вещей, они не вмешивались в ход истории, почитали традиции, и помнили об ошибках Древнего мира. И все же пели они прекрасно. Мы убедились в этом, как только засияла Малая луна, и пришло время вечерней песни. Мы не раз пожалели, что с нами не было Эрика, и он не слышал мелодичные многоголосные напевы ойёллей. Ведь это совсем не то, что они исполняют на ярмарочных площадях и праздничных гуляниях.
- Слушай, - предложила я Эмилю, - если сигануть сейчас за борт, мы враз доплывем до берега. Нас никто не найдет, отвечаю.
- Знаешь, темная дева, - язвительно ответил мой друг, - если начала что-то, следует заканчивать. Нам нужен полыньяк и тайны ойёллей, вот и давай, колдуй дальше, а уплыть мы всегда успеем. Сажать нас за решетку вроде не собираются. Все-таки это не гвардейцы правопорядка.
Собственно говоря, Тей-Рыба изменил свои взгляды на гостеприимство и пригласил нас на ужин. Это был их вечерний ритуал, и нельзя сказать, что мы видели что-либо подобное по красоте и величественности. Даже Эмиль вынужден был признать это, несмотря на то, что был крайне зол и на меня и на ойёллей.
Шатры догнали друг друга, встретились, сошлись в квадрат и он, точно плавучая театральная сцена, заскользил, кружась по водной глади. Все принялись готовиться к вечернему празднику. Сразу нашлись поводы для бесед и споров, женщины и мужчины находили друг друга, чтобы провести вместе ночь. Дети взбирались на руки к отцам, пожилые люди с косами чуть ли не до земли несли подносы с яствами. Стол возник прямо на дощатом полу, и всё незаметно закружилось вокруг него, точно повторяя движения плывущих вместе шатров...
Ужин затянулся до полуночи, а затем перешел в танцы и песнопения. Видимо, постоянно плавая по морям и рекам, народ ойёллей перестал замечать качку и чувствовал себя на воде так же уверенно, как на суше. Один за другим возникли гитары, бубны и какие-то незнакомые струнные, отдаленно напоминающие домбру. Пели яркими чистыми голосами, вступали один за другим, сливаясь с ночным звоном лесов и полей, и бубны звучали, словно тысячи колокольчиков.... Танцевали женщины. Специально для танцев плелись венки из белых лилий, танцовщицы облачались в тонкие шелка и с лебединою плавностью играли телами, рассказывая нам о своей любви, красоте и верности. Их танец не был похож ни на один из тех, что мы знали. Это была одинокая песня, легенда, повесть о жизни гордого, свободного народа.
Нельзя сказать, чтобы я не чувствовала неловкость перед людьми, чью сокровенную тайну узнала случайно, в порыве злобы. Но злоба прошла, и я поняла, что нельзя опрометчиво судить о том, о чем не знаешь как следует. Конечно, я и так это знала, но для того чтобы быть мудрым, все же желательно быть беспристрастным... А я, увы, не такая.
***
Много столетий назад, когда произошло то, о чем лучше не вспоминать, уцелевшие народы Древнего мира осмелились селиться у подножия хребта Инкабара. Среди них были и ойёлли, и беспечные феи, и даже иттииты. Но именно ойёлли, в ту пору все так же странствующие по морям и рекам полуострова Йо-Йо, ближе всех подобрались к Вечной Горе, раскидывая на летний постой шатры. Тогда и произошло то, о чем ойёлли молчат по сей день.
Однажды, в ночь луностояния, когда все чары земли возрастают в сто крат, Угрюмые Феи резвятся, а детишки спят самым крепким сном, в ту ночь вождь ойёллей услышал зов Вечной Горы. Многие из его народа не раз слышали этот зов, но ведь все ойёлли голубоглазы, все, кроме Аль-Таи. Вышло так, что его отец полюбил женщину из рода иттиитов, и Аль-Таи родился с огромными, раскосыми глазами, черными, как ночь... такими же, как у его матери.
В ту ночь Аль-Таи внял зову Вечной Горы, созвал самых сильных и смелых мужчин и повел их на верную погибель. Напрасно товарищи отговаривали его, напрасно убеждали. Конечно, они могли ослушаться, но ойёлли не из тех, кто бросает своего вождя. И когда они поняли, что с ними или без них Аль-Таи все равно отправится в путь, они забрали весь запас факелов и последовали за ним в самое чрево Вечной Горы.
К утру путники достигли подножия, и вождь уверенно вошел в пещеру. Аль-Таи шел так быстро, что товарищи с трудом поспевали за ним. Факелы горели, но их яркий свет невыносимо резал глаза, и, чтобы запомнить дорогу, тот, кто был помудрее, старался делать насечки на стенах коварной пещеры. Она все глубже и глубже уходила в гору, и так случилось, что никто кроме ясноглазого Кайя, не заметил, как порог Пещерных Лабиринтов Вечной Горы миновал. Так случилось, что никто не видел, как ясноглазый Кайя поднял светящийся волшебный ключ, и никто не заметил, как ясноглазый Кайя положил его в карман своей моряцкой брезентовой куртки.
Светящийся, похожий на мотылька, ключ веками сторожил лабиринты. Он впускал каждого, кто мечтал о древних сокровищах, но после, насладившись знаниями Древнего мира, или прихватив с собой что-либо из сокровищ, никто уже мог покинуть Пещерные лабиринты Вечной Горы. И так было столетие за столетием, пока судьба ясноглазого Кайя не совершила этот исторический шаг.
Так ойёлли оказались в Пещерных Лабиринтах Вечной Горы, они проносили факелы мимо исчерченных древними рунами стен; мимо статуй, изображающих удивительных животных; мимо каменных дверей, за которыми лежал Древний мир. Библиотека, оружие, свитки, изобретения, механизмы, магические книги, научные трактаты, искусство и волшебство... все то, что было бесценно. Но вождь уверенно шел вперед, ведь только ему одному было известно, что приготовила ему Вечная гора, чем она заманила его. Властью ли, великими знаниями, картами морей, кладами, золотом, эликсиром жизни или чем-то еще.
И вот настал момент, когда Вечная Гора решила, что пора разделить путников. Кто-то направился на восток, а кто-то на запад, и случилось так, что ясноглазый Кайя пошел за вождем. Те, что ушли на запад, канули, и про них уже никто никогда не узнал. Но те, кто ушел с вождем, шли еще два дня и две ночи, пока не кончились факелы и пока они не зашли в тупик.
Утро застало путников спящими, и тот, кто спал у самой стены, проснулся от яркого солнечного света, бьющего сквозь узкую расщелину в горе. Ойёлли прошли Вечную Гору насквозь и оказались на другой ее стороне, и тогда они увидели черепа и кости тех, кто однажды тоже пошел на ее зов. Вечная Гора, начало и конец мироздания, мстила людям за зло, которое они несли в мир, и тот, кто пришел сюда однажды уже не мог вернуться, потому что лабиринты запирались на ключ. Они плутали по коридорам, но, не найдя выхода, возвращались умирать сюда, к солнечному свету, такому манящему и такому недоступному...