Я незаметно заснула и оказалась в лесу. Сквозь кроны деревьев светило алое солнце, небо казалось белым, но было страшно, как ночью. По лесу, петляя между сосен, бежал Эмиль. За ним гнались волколаки, трое. Эмиль почти летел, но звери неслись гораздо быстрее. Нагнали! Повалили в траву. Я хотела закричать, но тут волколаки обернулись нами! Мы принялись обнимать Эмиля и смеяться, смеяться... Алое солнце играло на наших лицах, но Эмиль не смеялся... Он вырвался и бросился бежать прочь...
Во сне я стала звать его так громко, что сама себя разбудила. Диван в гостиной, камин почти догорел. Ив раскладывает по местам книги. Эмиль… стоит с вытаращенными глазами посреди комнаты, в плаще и сапогах на босу ногу и держит в руках грязный флюгер.
– Ты чего? – спросонья удивилась я.
– Это ты чего так кричишь? – переспросил тот и не дожидаясь объяснений, сказал:
– Там такое, девчонки… Даже не знаю, как начать. – Эмиль скинул капюшон, посмотрел за окно: за окном лил проливной дождь. Тогда он недоверчиво прищурился, облокотил флюгер на книжную этажерку и выпалил:
– На меня напал дождь…
– То есть как?! – я села на диване.
– Ведьма знает, – буркнул Эмиль. – Колдовщина какая-то творится! Взгляните сами! Осторожно только!
– Что за глупости ты говоришь, Эм? – удивилась Ив, но она уже натягивала сапоги.
С дождем было не все в порядке, это точно! Мы с Ив убедились в этом, как только вышли на крыльцо. Разумеется, мы надели плащи, иначе нам прошлось бы несладко. Да, у Эмиля были все основания удивиться, и мы сделали то же самое, хотя, по большому счету, удивить нас непросто. Но даже червивые грибы Перепусков не поразили меня так, как дождь в нашем собственном саду.
Шум стоял такой, будто целая королевская армия рукоплескала своему военачальнику. Сад исчез в водопаде дождя. Сверкающие стрелы поливали наш двор, наш дом и наши деревья. Пожалуй, это были очень сильные стрелы, даже сломанная бочка кряхтела и поскрипывала. Дождь хлестал по всем направлениям, струи собирались в пучки и тогда их удары становились еще сильнее. Смородину прибило к земле, бельевые веревки оборвались и болтались, а больше ничего не было видно. Чтобы разглядеть, что стало с вороньими гнездами на Тополе-Великане, мы вынуждены были высунуться из-под навеса. И как только мы это сделали, дождь неистово бросился на нас. Искрящиеся кровожадные струи сбежались в гигантские пучки, забарабанили по нашим плащам, обожгли лицо и руки. Раздумывать не приходилось, вмиг мы спрятались под козырек крыльца, но дождь не отступал. Он норовил достать нас, он бился о деревянные перила, и только теперь мы, наконец, поняли, в чем собственно дело. Дождя не было, иными словами, дождь был сухой! Именно так. Не было никакой воды, только дождевые стрелы. На наших плащах не нашлось ни единой капли, ударяясь о нас и обо все остальное, он просто-напросто исчезал без следа. Сад оказался сухим, никаких луж, никаких водоворотов из водосточных труб, ничего подобного! Даже на сбитой с окна паутинке не сверкало ни единой дождинки.
– Ведьма знает что! Леший его носит! – выругался Эмиль. Он снял с гвоздя брезентовый плащ Эрика и вышел во двор, его тут же окружило облако дождевых пучков.
– Куда ты? – удивилась я.
– Хочу вернуть домой нашего повара. Кто знает, что еще произойдет? И, вот что - из дома - ни на шаг! – он скрылся под сухим дождем, как под занавесом.
Ладно хоть плащ Эмиля толстый и прочный. «Ни на шаг!» Раскомандовался!
Ив и я вернулись на кухню. Мы прижались носами к кухонному окну и стали наблюдать за дождем. К сожалению, немногое удалось рассмотреть, но того, что мы увидели, вполне хватило, чтобы понять: дождь с ветром заодно. Бедная, бедная травка, она только что проклюнулась из земли и так и не дождалась солнышка, она погибла так же безнадежно, как и вороньи гнезда на Тополе-Великане.
Ив рассердилась не на шутку, она начала бранить дождь и того, кто все это устроил. Мы припомнили все, что знали о ведьмах, угрюмых феях и мокролапых кунтах. Никто из них не практиковал агрессивные лжедожди, по крайней мере мы ничего об этом не слышали. Так или иначе, но дождь шел, он срывал с крыши черепицу, губил траву и прибивал кусты смородины к земле. Сегодня сажать табак и толку не было...
В таких бессмысленных раздумьях мы провели вечер. Без ребят было скучно, а на душе тревожно. Чтобы как-то отвлечься, Ив предложила играть в образы, но игра не клеилась. На третьем кону мы не выдержали, выбросили карандаши, вернулись на кухню и доели остатки солонины. За пеленой дождевых стрел сумерки ложились на дали позже вчерашнего, день шел в рост, потому что предстояла весна. Весна, от которой не знаешь, что ожидать.
Эмиль и Эрик явились только тогда, когда во всем доме горели свечи. Сначала хлопнула дверь, а затем они ввалились на кухню прямо в сапогах. Плащи братьев избороздили косые царапины, чехол гитары порвался, ребята скинули капюшоны и молча положили перед нами на стол мертвую красноглазую перепелку.
Маленькая полосатая птичка беспомощно поджала лапки, ее пурпурные глаза остекленели, в тусклом свете коптилки в них не отражалась смерть, но я чуяла – птица умерла совсем недавно.
– Дождем забило, – угрюмо объяснил Эмиль, – прямо у порога...
– Это перепелка Улена! – воскликнула Ив и всплеснула руками. – Да как же так!
– Она прилетела к нам, – сказал Эмиль, – прилетела по делу... И тут такое...
– Конечно, по делу! – горестно выпалил Эрик. – И наверняка очень важному! Вот досада! Как теперь узнать? Мертвые птицы не разговаривают, даже если это красноглазые перепелки Улена.
По понятным причинам Эмиль промолчал. Он выскользнул из плаща облокотился о стол, сильнее подкрутил коптилку и внимательно осмотрел перепелку. На правой лапке птички тускло поблескивала толстая цепочка. Эмиль отвязал находку, поднес ближе к свету… Мы опустили руки, на кухне вдруг стало тихо и душно, как в склепе. Только у посвященных в королевскую разведку есть такие малахитовые кулоны, украшенные каждый неповторимой инкрустацией. Эту, самую старинную Розу Ветров, знала вся Белая Гильдия. Зеленую восьмиконечную звезду обвивала рубчатая медная змейка, она словно приподняла голову, глядя на северный луч.
Я вдруг отчетливо вспомнила, как однажды Гильдия гнала полыньяков через Дымные равнины к реке. Во что бы то ни стало нельзя было подпускать их к Желтому Лесу. Полыньяки петляли в поисках своих колодцев, черные скользкие пальцы царапали землю, гибкие гладкие тела извивались между деревьев. Улен хотел выпустить колонию в Аагу, река сама позаботилась бы о том, чтобы унести тварей своим бурным течением в Море. И вот когда полыньяки заметались вдоль кромки воды, Улен повернулся к нам, поднял руки и велел не стрелять. Тогда кулон выбился из-под куртки, всем хорошо знакомый амулет Улена...
Теперь цепочка порвалась, и оставалось гадать, при каких обстоятельствах. Эмиль застыл, Эрик сел и уронил лохматую голову на ладони. Он долго-долго тер лицо костяшками пальцев. Эрик любил Улена больше, чем мы все, вместе взятые.
Никто не проронил ни слова, пока он не поднял голову. Он посмотрел на нас, как будто впервые увидел. Его глаза горели беспокойной решимостью. Мы знали, о чем он думает, и он знал, о чем думаем мы. Ветер, дождь и перепелка принесли недобрые вести.
– Мы идем искать Улена! – сказал Эрик.
– Разумеется! – ответил Эмиль.
Перепелку пришлось похоронить в саду под черемухой. Ив не хотела показывать слезы, но они катились сами собой, что она могла поделать? Слишком много было пережито за один день. На нас навалилась тяжелая усталость. У меня болела голова, Эрик ушел спать один в башню. Когда мы с Эмилем поднимались в спальню, Ив еще сидела на кухне и смотрела сонными глазами на горящую перед ней свечу. Но и эта свеча вскоре погасла.