Тот, кто не видел Желтый лес хотя бы издалека, никогда не узнает, что такое страшный сон. Как правило, именно при упоминании о нем заканчиваются мои познания относительно флоры и фауны, и непременно дует сквозняк, обещающий страшные образы из рассказов моей бабушки, что любила и приукрасить, и присочинить, лишь бы байка получилась ладной, а впечатление от нее - внушительным. Теперь я больше не рискую и в том, что касается Желтого леса, предпочитаю целиком и полностью полагаться на Ив, ну или, в крайнем случаи, на Эмиля, они, по крайней мере, разбираются в биологии. Даже Эрик, пожалуй, согласится со мной, с той лишь разницей, что я и слышать ничего не хочу о путешествии в Желтый лес, а он из последних сил рвется туда на подвиги. Еще бы! Только ведьма разберет, что таится в недрах этих дремучих, кривостволых чащоб, зарослей папоротника, пожухлых трав и сухого кустарника. Обычно я старалась избегать путешествий туда, но нынче были весомые причины пересмотреть свои взгляды.
Во-первых, хоть полыньяк ничего и не говорил прямо, но среди тех удивительных видений, которые я наблюдала, находясь в телепатическом трансе, совершенно очевидно маячила трехпалая ива, под которой покоилась тайна Афары, и, разумеется, я изнывала от любопытства заглянуть в нее. Все бы ничего, только вот полыньяк не сказал, где именно в Желтом лесу находится эта ива и что под ней следует искать.... Кроме того, не было никаких сомнений, что, если кто и знал что-то толком про жуткое место - Желтый лес, так это как раз Тигиль. Талески стал бы со мной спорить, но именно он без труда находил таинственные лесные тропы, по крайней мере, те, которые стояли на месте, он ведал о календаре болот и лунных туманов и о многом-многом другом. Было время, он ночи напролет просиживал в туоновском книжном подземелье, том самом, что чудом уцелело после серных ведьм, и за грудой книг надеялся добраться до истины. Сначала Тигиля интересовало, как мандгоры смогли выжить в абсолютно неподходящих для них условиях. Потом Тигиль вплотную занялся проблемой питания. Он допытывался, отчего ленивые дигиры голодны только раз в луну, да и жажда им не знакома вовсе, а вот морские кахлы, к слову сказать, употребляют пищу, не переставая и при этом проворности у них не отнимать.... Одним словом, от Тигиля могла быть польза.
Как бы мы не старались думать о деле, невозможно было не заметить, что давно уже наступил июль. К обеду следующего дня совсем распогодилось, одуванчики жмурились на ласковом солнышке, и тосковать да печалиться изрядно надоело. Оттого, что все вокруг сияло яркими красками, настроение выправилось, став решительным и даже слегка приподнятым. Всю ночь Эрик сооружал план спасения Улена, его триумфального возвращения с последующим отмщением виновникам заговора. Он так увлекся, что был искренне уверен - так все и случиться. Эрик уже насвистывал победный марш и то и дело щипал кобылицу за ухо. Удивленная кобыла фыркала и смешно мотала мордой. Мы смеялись, а Ив сердито ворчала.
-- Перестань, - всякий раз не забывала сказать она, - ставлю два к одному, что когда-нибудь ей надоест и она тебя сбросит.
-- Не бойся, малышка, - тут же заверял Эрик, - падать не так уж и скучно. Поверь мне, теперь то я точно в этом разбираюсь!
Но Ив морщила носик и недовольно качала головой. Ив беспокоилась напрасно. Кунты подарили нам прекрасных лошадей, и мы не уставали им радоваться. Кони вели себя покладисто, были выносливы и прямо скажем, не глупы. Я прекрасно чувствовала, что мы им нравимся, и они совсем не против путешествовать с нами. И потом, кобылица Эрика вряд ли скинула бы такую симпатичную ношу, она не была исключением из правил, и испытывала на себе не только дар Ив, но и умение Эрика вызывать привязанность дам...
-- Что-то Итта у нас давно молчит, - весело сказал он, - не к добру это...
-- Мне сказать нечего, - пожала плечами я, рана на шее ныла, и от этого настроение было скверным, я взглянула на Эрика. - Тем более что мы уже въезжаем в Желтый Лес и считать ворон мне не к лицу. Верно, Тиг?
-- Не к лицу, - согласился откуда-то из-за спины Тиг. Он по-прежнему ехал позади всех. Любая опасность, исходящая из Желтого Леса, предпочтет появиться с тылу, Тигиль знал это и попросту прикрывал нас.
На третий день пути лес начал меняться. Постепенно, одно за другим все июльское стало теряться из виду и пропадать. Краски меркли, небо тускнело, солнце снова занавесили простыней. Желтые лимонницы, белые капустницы и голубянки всю дорогу не отстающие от нас, исчезли. Одни лишь махаоны торжественно причаливали на огромные листья, но и они вскоре передумали сопровождать нас. Остались позади цветущие поляны, дикие островки благоухающего шиповника и боярышника. Лето растаяло на глазах. Точно ковром, лес порос папоротником. Здесь всегда царило одно и то же время года, - мрачная поздняя осень. Листва шуршала от старости и сухости, дикие тропы петляли и терялись в самой чаще. Больше не пели птицы, не играли белки, жуки, и те торопливо тарахтели навстречу. Только неотложные дела могли заманить их в такую глушь, и, казалось, вот-вот волколаки вспыхнут в тени ветвей своими желтыми глазами. Мы примолкли, нахохлились и насторожились. Только Эрик все говорил, говорил о чем-то, или напевал. Ив прижалась к его спине, и желание вести воспитательную работу у нее заметно убавилось. Чтобы снова спрятаться от всего мира, она накинула на светлую кофточку плащ. Тигиль не проявлял видимого беспокойства, но плотно замкнутые губы говорили о том, что он крайне напряжен. Лес точно пропустили через мутное стекло, и стало душно. Застонали, замыкались в моей голове дикие чужие мысли. Жаждой, голодом и алчущим ядом задышала трава. Издалека, но с каждым шагом все яснее забормотали деревья, заскрипели ветвями. Мы не долго углублялись в чащу. Час, другой и этого хватило, чтобы туманом и болотом потянуло вокруг, и через несколько шагов лошади встали. Просто встали и все. Что бы мы ни делали, они мотали головами, били хвостами, дергали ушами, но так и не ступили больше ни шагу. Они боялись...
-- Лошади кунтов дальше не пойдут, - сказал Тигиль. Он поравнялся с нами, соскочил на дорогу и, озираясь, заводил носом по ветру. - Чуете запах волколаков? Нет? А они чуют. Ни за что не сдвинутся с места...
-- А твой Амис? Тоже? - удивился Эмиль.
-- Амис пойдет, но с ним все по-другому...
-- Почему еще? - не поняли мы.
-- Было дело... - уклончиво ответил Тигиль. Мы спешились и нерешительно собрались вокруг Тигиля и его Амиса. Тигиль и его черный конь являли значительное зрелище на фоне Желтого Леса.
-- Когда полыньяки еще не покинули эти места, мы патрулировали Желтый Лес, - начал Тигиль. - Мало найдется таких, кто не встретил волколаков в ту голодную зиму. Темнело рано и большая медведица развернулась хвостом к тонкому серпику Малой, а, значит, свирепствовал февраль. На распутье Дикой тропы и Дороги нас с Амисом застала пара волколаков. Они были голодны и настроены очень решительно, их правда - либо мы, либо голодная смерть. Голод прибавил им сил, они набросились на нас и Амиса чуть не задрали. Я убил одного из волколаков. Но второй исполненный гнева и ярости, кинулся сзади в бок моему коню и получил копытом в грудь. Он умер сразу, серая шкура залилась черной кровью, и он испустил дух. Черные лошади самые смелые, это каждый знает, а стоит им учуять кровь волколака, вековое колдовство спадает, и лошадь больше не дрожит и не теряет рассудок от запаха поганой шкуры желтоглазых тварей.
-- Здорово, - проговорил Эрик. - Ну и что ж нам делать? Достать пару волколаков и убить их на глазах у лошадей?