– Стоп!
Едва-едва сформировавшийся заново, тандем дал трещину. А спустя секунду – вообще распался. Наглухо замкнувшись, Клаус отвернулся к стене. Замер. Ари замерла тоже.
Растерянность.
Обида.
Отстранённость.
"Что я сказала/сделала не так? Или надо было ждать, пока свой шаг навстречу сделает мужчина? Или всё ещё хуже, и дело – не в форме, а в сути? Мне казалось, он любит меня… и он меня любит, я не могла ошибиться настолько. Так в чём же дело? Гадай…
Твёрдо знаю одно: я просто не хочу дать ему меньше, и никогда не захочу… а больше – не могу. Я сама, целиком, душа и тело, и княжество в придачу… ничего больше у меня просто нет.
Как я успела стать такой ничтожной?
Или, напротив, предложенного просто слишком много?
Или…" – Ты уверена, что твоих братьев поубивали, – сказал Клаус, не поворачиваясь. – Твоего отца столкнули со стены, чтобы он разбился о камни. Тебя саму спасло лишь изгнание.
– Да.
– И ты по-прежнему считаешь себя княгиней? Даже после такого ты числишь за собой какой-то долг?
С души у Ари свалился камень весом быка в три. Нет, Клаусом двигал не низменный страх расстаться с жизнью. Во всяком случае, если он и боялся, то не за себя.
Неловкое молчание.
– Княгинями рождаются. Это не был мой собственный выбор.
Похоже, шутка успеха не имела. (А было ли это шуткой?) Обернувшись, Клаус потянулся к Ари сенсом, молча предлагая восстановить тандем. Его посыл с усилием, но всё же проник сквозь щиты Ари; отвечая, та без большой охоты, но всё же убрала холодные преграды, позволяя Клаусу осуществить его намерение. Два сенса нащупали друг друга в тумане, сблизились, стянулись.
И разразилось.
"зачем тебе эти колодки? этот враждебный, слепой, в лучшем случае равнодушный народ? этот траурный долг – и перед кем?!// //если даже объект твоей преданности не блещет достоинствами, отказаться от преданности – предать себя. Ты действительно хочешь, чтобы я умалилась? чтобы стала ещё меньше, чем сейчас?// //оковы не возвеличивают. Помогает расти лишь свобода! Ты же мучаешь себя… зачем?// //как и проклятие Всадника, заказанное отцом, эта мука – часть меня. Если болит рука, её лечат, а не отсекают// //не путай излечимое с гниющим// //мой народ – не гниль! не гангрена! и не пиявка!!!// //прости, но разве у долга правителя перед народом нет оборотной стороны?// //пользуешься моими знаниями… да, у народа тоже есть долг. Но нечестно карать небрежением всех, чтобы отплатить худшим! Как раз худшим-то только того и надо!// //определись, что для тебя важнее: долг или месть?// //или ты?// //а меня ты не учитываешь?// //учитываю, но…// //…почётного места не предоставляешь// //а ты думаешь, что любовь – одно лишь наслаждение? лайт!// //конечно. Я – дитя счастья, как ты – дитя долга. Думаешь, мне легче отказаться от себя, чем тебе? Отсечь здоровую руку – легче?..// Тандем существовал четыре с небольшим удара сердца. И распался под молчаливый вой обоюдного протеста.
Непримиримость.
А потом – страх!
Клаус смотрел на неё. В его глазах безо всякого контакта вновь отдалившихся сенсов можно было прочесть ожидание страшного. Взгляд, что ранит глубоко. Чего он ждёт, тускло подумала Ари. Что закричу? Что наброшусь?
Вспышка понимания выжгла апатию.
"Нет! Он боится, что ты его бросишь! Что подтвердишь возврат на Седое Взморье! Прямо на глазах исчезнешь, растворишься в пустоте, оставив его одного – здесь!" Клаус откашлялся и опустил глаза.
– Первая семейная ссора, а? – выдал он неуклюже.
– Учитывая тему, – вздохнула Ари, – далеко не последняя.
Облегчение в его взгляде было ей наградой.
Металлические стены. Металлический пол. Потолок, слабо отличающийся от стен и пола. Тусклые синеватые огни аварийных ламп. Не то, чтобы на безымянной базе имелась нужда в экономии энергии, просто здесь никому не нужна была полная иллюминация. Не ремонтным же светить автоматам, малым элементам здешней техносферы, изредка пробегающим вдоль рядов страховочных скоб!
А призракам, что временами посещают эти металлические коридоры, освещения не требуется вовсе…
Гулкая тишина. Она была бы абсолютной, если бы не аппаратура ЖО. Хотя коридоры пусты, по ним в любой момент могут пройти люди. В них есть воздух, есть свет, есть тепло. Аварийные лампы не шумят, но трубы отопительной и вентиляционной систем, упрятанные под металлом стенных панелей, нет-нет, да и вздохнут тихонько, прокачивая сквозь себя то, что должны прокачивать. Опять же автоматы: шума от них почти нет, но на общем фоне кажется, что движутся механические малютки чуть ли не со страшным грохотом.
Ожидание.