– Ложная тревога. Ребята справились сами.
31
Они вышли в путь очень ранним росистым утром, когда солнце ещё и края не показало из-за алеющего горизонта. Пели птицы. В храме природы царила безветренная тишина. Небо было почти ясным, лишь пёстро окрашенные перья легчайших облаков несколькими полосами расчерчивали синеющую чернь. Ни малейшего намёка на присутствие других людей, ни малейшего намёка на что-либо, ими созданное. Тем удивительнее была заросшая тропинка под ногами. Кто её протоптал? Если даже она знала это, то молчала.
Молчал и он.
Сначала уходящая от домика тропа вела их через редколесье к подножию пологого холма, но потом вильнула и принялась карабкаться в гору – всё круче и круче. Идти стало намного тяжелее, скоро он стал задыхаться. И не удержался:
– Послушай, зачем мы идём ногами? Мы же могли полететь, а ты и вовсе можешь мгновенно оказаться наверху. Да и меня прихватить, пожалуй. К чему этот ритуал?
– Тебе знакомы термины "шлюзование" и "декомпрессия"?
– Конечно.
– Тогда перестань сбивать себе дыхание и шагай.
Вздохнув, он подчинился.
Он в последнее время вообще слишком много подчинялся, не получая за это никакой награды, кроме притупившегося уже удивления. Слишком много нового, слишком. А подчинение его напрягало, и чем дальше, тем больше…
– Всем спасибо, можете идти. Да! Вас, Шнайдер, я попрошу остаться.
Собравшиеся зашумели и принялись расходиться. А частично и разлетаться: многих лайтов не останавливали ни солидный возраст, ни повод к закончившейся встрече (совсем не радостный), ни осознание своего особого положения. Кроме того, некоторые из них, особенно тучные, просто не смогли бы идти своими ногами. Через минуту в просторном кабинете остались только доктор Эсу и его коллега из корпуса парамедиков.
– Может, по соку? – предложила София Шнайдер.
– Не откажусь. Мне манго, двести грамм… благодарю.
Некоторое время два доктора молча потягивали сок, обмениваясь взглядами. Оба держали высокий уровень блокировки сенса и могли лишь догадываться, о чём думает сидящий напротив. Наконец Тибо Эсу отставил наполовину опустевший стакан и подался вперёд.
– Ну, ошарашивайте, – сказал он. Не по-старчески зоркие глаза блеснули.
Доктор Шнайдер кивнула на мониторы, где в двух почти одинаковых палатах лежали в почти одинаковых хирургических сетках Анжелика Недеева и бывший парамедик – тридцатисемилетний авантюрист Рустам Эрегли. Лежали, пребывая в почти одинаковом состоянии здоровья, которое кто-то языкастый пару месяцев назад обозвал "парадоксальной комой".
– Это – никакие не больные, – сказала Шнайдер.
– Я знаю.
– Они неплохо контролируют себя. Уж Недеева точно контролирует.
– И это я знаю.
– По ряду признаков я могу заключить, что эта пара пребывает в единстве, отдалённо напоминающем широко известный эффект тандема.
– А в этом я был уверен процентов на шестьдесят.
Шнайдер покачала головой.
– Тогда я не понимаю вас, доктор Эсу. Зачем вы собирали это… стадо медиков, зачем выслушивали их бредовые гипотезы насчёт путей излечения Рустама, если не считали его больным?
– Копаясь в хламе, можно порой выудить что-нибудь ценное. Выслушивать бред мне не впервой. Зато сейчас мы можем поговорить наедине… почти откровенно.
"Доктор Эсу и откровенность? Пусть с меткой "почти"? Ха!" Однако доктор Шнайдер постаралась, чтобы её сомнения не отразились на лице. Она тоже была немолода и тоже обладала, вдобавок к медицинскому, немалым опытом интриг.
– Раз мне не удалось вас ошарашить, к чему этот разговор?
– Позвольте уделить внимание предыстории, – сказал Тибо Эсу.
Пожатие плеч.
– Слушаю.
– Долго ещё?
– Нет.
Тропинка стала крутой настолько, что приходилось цепляться руками за ветви и выпячи-ваю-щиеся из твёрдой бугристой земли корни. Наконец двое выползли на более-менее ровный пятачок; вернее, выполз только он, ей же недавние физические упражнения явно казались лёгкой разминкой. Она даже не запыхалась.
– Ничего. Дальше будут ступени. Всё полегче.
– Дальше?!
– А ты думал. Это середина подъёма, а мы сейчас сидим… ну, если пользоваться той же аналогией, в шлюзе. Отдыхай пока.
Спустя пять минут, отдышавшись, он обнаружил, что ещё может проявлять какие-то человеческие чувства – например, интерес.
– Если эта площадка – шлюз, то между чем и чем?
– Ниже лежат просторы, куда можно попасть из обычных снов, – охотно начала объяснять она. – Во снах, принадлежащих кому-то одному, можно отыскать лазейку, ведущую в коллективные сновидения. Домик, из которого мы пустились в путь, был межой, дверью из твоих личных видений в пограничье общих снов. Ещё одним шлюзом, если угодно.