«Для меня», – подумала Алейна, когда его выкатили вперед. Зяблик тоже любил лимонные пирожные, но только после того, как она сказала, что они – ее любимые. На торт пошли все лимоны в Долине, но Петир обещал, что пошлет за добавкой в Дорн.
Тут были и подарки, изумительные подарки. Каждый из соревнующихся получил плащ из серебряной парчи с брошью из ляписа в виде пары соколиных крыльев. Тонкие стальные кинжалы были подарены братьям, отцам и друзьям, что пришли наблюдать за схватками. Матерям, сестрам и прекрасным леди достались рулоны шелка и мирийские кружева.
– У лорда Нестора щедрые руки, – донеслись до Алейны слова сира Эдмунда Брейкстоуна.
– Щедрые руки и мизинец, – ответила леди Уэйнвуд, кивнув Петиру Бейлишу. Брейкстоун не был туп, чтобы не понять смысла ее слов.
Подлинным источником обильных даров был не лорд Нестор, а лордпротектор.
После того, как был подан и убран десерт, столы подняли с козел, чтоб расчистить место для танцев, и привели музыкантов.
– А разве певцов не будет? – спросил Бен Колдуотер.
– Маленький лорд не может их выносить, – ответил сир Лимонд Линдерли. – Это после Мариллиона.
– Ах… тот человек, что убил леди Лизу, не так ли?
Алейна вступила в разговор:
– Его пение весьма ей нравилось, и она уделяла ему слишком много внимания, должно быть. Когда она вышла за моего отца, он обезумел и вытолкнул ее в Лунную Дверь. С тех пор лорд Роберт ненавидит пение. Но ему все еще нравится музыка.
– Равно как и мне, – сказал Колдуотер. Поднявшись, он предложил Алейне руку. – Почтите ли вы меня танцем, миледи?
– Вы очень добры, – ответила она, в то время как он повел ее на площадку.
Он был ее первым партнером в тот вечер, но отнюдь не последним. Как и обещал ей Петир, молодые рыцари стекались к ней, соперничая за ее благосклонность. После Бена был Эндрю Толлетт, приятной наружности сир Байрон, красноносый сир Моргарт и сир Шадрик Бешеная Мышь. Потом был сир Албар Ройс, тучный и туповатый брат Миранды и наследник лорда Нестора. Она протанцевала со всеми тремя Сандерлендами: ни у кого из них не оказалось перепонок меж пальцев, но за пальцы ног она поручиться не могла. Утер Шетт появился, дабы расточать сальные похвалы, попутно наступая ей на ноги, зато сир Таргон Полудикий оказался самим воплощением учтивости. После того сир Роланд Уэйнвуд перехватил ее и рассмешил своими комментариями о половине собравшихся в зале рыцарей.
Его дядя Уоллес в свою очередь попытался сделать то же самое, но слова не шли. В конце концов Алейна сжалилась над ним и принялась весело щебетать, дабы уберечь его от чувства неловкости. Когда танец завершился, она извинилась и вернулась на свое место, чтобы выпить вина.
Там он и стоял, Гарри Наследник собственной персоной. Высокий, привлекательный, хмурящийся.
– Леди Алейна. Могу ли я потанцевать с вами?
Она задумалась на миг.
– Нет. Думаю, нет.
Краска прихлынула к его щекам.
– Я был непростительно груб с вами во дворе. Вы должны простить меня.
– Должна? – она тряхнула волосами и отпила глоток вина, заставив его подождать. – Как вообще простить кого-то, кто непростительно груб? Может быть, вы объясните мне, сир?
Сир Гаррольд выглядел сконфуженным.
– Прошу. Один танец.
«Очаруй его. Обворожи его. Околдуй».
– Если вы настаиваете.
Он кивнул, предложил свою руку и повел ее танцевать. Пока они ждали продолжения музыки, Алейна бросила взгляд на возвышение, где сидел, глядя на них, лорд Роберт. «Пожалуйста, – молилась она, – Только бы он не начал трястись и дрожать. Не здесь. Не сейчас». Мейстер Колемон должен был убедиться, что он выпил большую дозу сладкого молока перед пиром, но все же…
Тут музыканты вновь начали играть, и она танцевала.
«Скажи что-нибудь, – упрашивала она себя. — Ты никогда не заставишь сира Гарри полюбить тебя, если у тебя не хватает храбрости заговорить с ним».
Должна ли она сказать ему, какой он искусный танцор? «Нет, должно быть, это он слышал уже дюжину раз за ночь. К тому же, Петир сказал, что я не должна казаться нетерпеливой». Вместо этого она выговорила:
– Я слышала, вы скоро станете отцом.
Это было не совсем то, что большинство девиц могли бы сказать своему почти-жениху, но ей хотелось посмотреть, станет ли сир Гарри лгать.
– Во второй раз. Моей дочери Алис два года.
«Твоей дочери-бастардке Алис», – подумала Алейна, но сказала только:
– У той была другая мать.