— И что конкретно ты хочешь от меня? — глаза Веры встретились с глазами Юрия.
— Существует такой закон: если на предприятие или в любую другую организацию приходит специалист с институтским дипломом и подаёт заявление о приёме на работу, то эта самая организация обязана освободить для него место в том случае, если его занимает человек, квалификация которого не соответствует требуемой, — витиевато завернул Юрий.
— А если попроще? — усмехнулась Вера.
— А если попроще, то, как только ты, золотая медалистка, комсомолка и дипломированный гуманитарий с навыками секретаря-машинистки и стенографистки подашь заявление с просьбой о приёме на работу, теперешний начальник этой стервы вынужден будет дать ей под зад коленкой. Не знаю, возьмут ли тебя на работу, это, конечно, вряд ли, — тут же оговорился он, — может, задним числом оформят на место Любки кого-то ещё, а тебе откажут, но эту гадину им, как ни крути, всё равно придётся выгнать.
— Так. Что будешь с этого иметь ты, я поняла, — Вера поднесла чашку с кофе ко рту, отхлебнула глоток и тут же поставила её обратно. — Фу, совсем холодный. А что от этого будет хорошего мне?
— Тебе? — поняв, что Вера дала своё согласие, Юрий широко улыбнулся и, подняв руку, призывно помахал официантке. — Девушка, мы передумали уходить. Пожалуйста, ещё два десерта и двойной кофе, только очень горький и очень горячий.
— Петрович, закрывай переднюю дверь и трогай, кажись, все, — поправив на плече ремень потёртой кожаной сумки, кондукторша деловито оглядела салон старенького ЛИАЗика, до отказа наполненного пассажирами, и проговорила нараспев: — Эх, жизнь моя жестянка, люд крестьянский спит, только в крайней хате огонёк горит… И откуда же вас столько сюда понатолкалось-то?
Автобус, тяжко выдохнув, со скрипом захлопнул двери и отправился в путь, поднимая клубы чёрного дыма и пыли.
— Граждане, обилечиваемся! Готовим без сдачи! — привычно выкрикнула Кузьминична и повернулась к водителю. — Петрович, ты больше заднюю не открывай, пусть кому надо выходют через переднюю.
— Как скажешь, Серафима, — шофёр посмотрел в переднее стекло и с силой дёрнул на себя ручку переключения передач. Механизм, пронзительно скрипнув, издал громкий треск. — Твою мать-то! — громыхнул басами Петрович. — Каждый раз одно и то же! И когда только эту развалюху спишут! — Подёргав заклинившую ручку из стороны в сторону, Петрович с беспокойством посмотрел на проезжую часть и, вовремя сумев справиться с закозлившим агрегатом, переключился на вторую скорость.
— Граждане, готовим деньги! — Серафима щёлкнула перекрещенными полосками массивного никелированного замка сумки и, крутанув колёсико билетов, висевших на шее на толстой суровой нити, решительно двинулась к первому сиденью. — Граждане, уберите с прохода сумки! Не протиснуться! Готовим деньги, готовим, не спи-им! — громко объявила она.
Продвигаясь к середине автобуса, Серафима без устали крутила катушку с билетами и, перекидываясь с каждым хотя бы парой фраз, с удовольствием собирала свежие новости и сплетни.
— Антонина, а чего у тебя такие сумки? Не продала, что ли? — не глядя на цвет разматывающихся билетных лент, Серафима привычно оторвала два синих и один красный билетик.
— Куда ж там продать, когда на улице плюс тридцать! — пожилая женщина в ярком платке, повязанном под подбородок, огорчённо махнула рукой. — Все мимо идут, думают, кислым торгую, а какое же оно кислое, если я его с утра надоила?
— Аким, а ты никак ещё цыплят прикупил? — Серафима, вытянув шею, посмотрела на коробку, стоящую на коленях у небритого мужчины. — На кой ляд тебе такая прорва?
— Дык детки в городе живут, им надоть, мы с женой, опять же, — поди, всю зиму на одной свёкле да моркве не протянешь, да и на продажу тоже, а то как же? — обстоятельно принялся объяснять он, но Серафима, протиснувшись плечом через толпу, уже выдавала следующий билет.
— Мне один до Липок.
— Как один, а малец? — оценивающе взглянув на мальчика, буквально вжавшегося в сиденье, Кузьминична воинственно прокашлялась.
— Это ж Петя, мой внучок, Викин сынок, — доходчиво пояснила женщина в хлопчатом костюме в горошек. — Ему на этот год только в первый класс поступать.
— Ну и что с того, что он твой внучок? Что ж, мне теперь катать его бесплатно? — искренне возмутилась Серафима. — Будто я не знаю, сколько ему лет! Да все знают, что твоя Вика поведёт его в школу с восьми! А ну, давай плати, а то я вас с внучком мигом высажу. Ишь, чего удумали, на один билет вдвоём кататься! — возмущаясь, она кипятилась так, будто бы это не многострадальный, перегруженный людьми автобус, а она сама, на собственных закорках, тащила худенького белобрысого мальчика в гору.