Тихая радость. 6 января 2006 г.
Нина наполняет мою жизнь радостью. Я любуюсь каждым её движением, каждой чёрточкой. Теперь она мой Бог. Да, Бог. «Моя Богиня» звучит слишком глупо, приторно и пошло. Я смотрю на неё и затихаю. Я могу сидеть и созерцать её вечно. И такая тишина в душе, такая морозная ясность, что мне даже становится немного страшно. Разве так бывает с людьми? А мама дивится на меня и говорит, что никогда в жизни я не был таким тихим и спокойным. Даже во сне, ехидно добавляет папа. И я совсем не сержусь на них, я их люблю и принимаю это. Я всё и всех люблю. Это какая-то безусловная всеобъемлющая любовь. Она и тихая радость всегда со мной.
Смотрели с мелким мультфильм «Алёша Попович и Тугарин Змей».
Мишка вскочил, схватил меч и закричал:
— Я Попович, Попович!
В соседней комнате засмеялась мама и спросила:
— У тебя что, папу Попом зовут?
— Да! — ответил он, не задумываясь и не сомневаясь.
— Слышишь, пап, ты теперь у нас Поп! — крикнул я.
Зашёл папа.
— И где же твой богатырский конь?
— Вот он, — ответил брат и взял своего любимого мышонка, сел на него верхом и давай скакать. — Богатырский конь, богатырский!
Мы все валялись от хохота, а богатырь на лихом коне нарезал круги по комнате.
Укладывался спать в темноте, и, как всегда, одеяло скомкалось в непонятный клубок. Пытался распутать и понять, где же у него края. Бескрайнее одеяло! От этих мыслей захихикал, как ненормальный.
— Ты чего там делаешь? — спросила Нина.
— Тебе хорошо, ты одеяло утром аккуратно складываешь — край к краю, ровно, а у меня оно бескрайнее! Вечно комом.
А без одеяла что-то уже холодно мне. Укрылся, как получилось, пиная ногами и натягивая. И совсем не удивился, когда ноги попали в дырку пододеяльника. Такое же вечное проклятие, как и необъятное одеяло. Не в силах этого вынести, уткнулся лицом в подушку и замер.
Нина включила свет, за две секунды расправила одеяло и милосердно укрыла меня. Погасила лампу и забралась ко мне. Я развернулся на спину и лежал, глядя в темноту. А её ладонь покоилась на моём сердце.
— Ты никогда не пробовал расправлять его при свете?
— Нет.
— Что бы ты без меня делал?!
— Замёрз бы в снежном лесу.
Почти месяц. 7 января 2006 г.
Прошёл почти месяц, а вернее три недели, как я веду дневник. За это время у меня появилось столько добрых друзей, сколько не было за всю мою жизнь. Я не знаю, как выразить свою благодарность за то, что вы меня слушаете и читаете порой такие длинные посты. Спасибо за ваше терпение к столь ветреному созданию. Вы помогаете мне быть живым. Я вас всех очень люблю…
Мы решили, или Заговор. 8 января 2006 г.
Мы вчера очень долго говорили с Ниной и решили, что она должна жить у нас.
Оказалось, что мамы у неё нет, а отец живёт с чужой для неё женщиной и, мягко говоря, Нина им мешает. Теперь мне понятно их безразличие к ней и её жизни.
— Мы тебя удочерим!
— Ох, Олежка, не смеши меня.
— Но я не смогу жить без тебя.
— Мне у вас тоже очень нравится, спокойно, тепло и уютно, словно по-настоящему дома.
— Так твои не будут возражать?
— Они бы с радостью вышвырнули меня на улицу, если бы могли.
— Значит, не будут, и хрен с ними! Сконцентрируемся на моих. Мнение брата меня мало интересует, а ты ему, кстати, понравилась, и это плюс. Остаются мама и папа. Папу я беру на себя, а с мамой говорить будешь ты. Сыграем на её материнских чувствах. Знаешь, как она на девочек моего возраста в классе смотрит? Я даже ревную. Она не может забыть мою сестру…
— Это подло. Я так не смогу. Лучше я просто поговорю и расскажу всё, как есть.
— Я тоже чувствую себя сволочью, когда так думаю, ладно, делай, как считаешь правильным. А отец, если хорошо подумает, согласится, он всё понимает. Только начинать надо потихоньку, чтобы у них сложилось впечатление, что они сами приняли это решение, а мы в конце просто его озвучили.
— …Папа, давай сегодня баню затопим, — предложил я, мило улыбаясь.
— Тебе что, ванны мало?
Я вспоминаю, как мы сидели в ней с Ниной, трескали мандарины, и с подозрением кошусь на отца. Чёрт, ну откуда ему знать? А, глупости!
— Мы же с прошлого года не топили! Баня сближает, и Нина ни разу не парилась.
Отец улыбнулся.
— Я же тебя, мальчишка, насквозь вижу… — сказал он, а я почувствовал, как у меня уши покраснели. Отец сделал задумчивую паузу и поднял взгляд вверх. — Я бы тоже на неё с удовольствием посмотрел.
Я кинулся на него с кулаками.
— А-а-а! Я всё маме расскажу, извращенец!
Он смеялся, пытаясь увернуться от моей яростной атаки.
— Ну-ка тихо, замри! — Замер в ожидании окончательного приговора. — С тебя дрова и вода. Отомри!
Ожил и с радостью прыгнул к нему на шею. И так тихонько, как можно менее эмоционально, чтобы он ничего не заподозрил, сказал на ухо:
— Папа, а она тебе правда понравилась?
— Не скажу.
Я спустился на грешную землю и оделся, чтобы идти пилить дрова. Но первый раунд был всё-таки за нами! А Нина с мамой на рынке закупала продукты, тоже хорошо.
Я насмеялся на месяц вперёд. Так в бане мы ещё не бесились, особенно я с мелким.
Мама сидела и для виду вздыхала, говоря, что если людей собирается больше, чем двое, меня начинает нести так, что не остановить. Я выёживаюсь, выпендриваюсь, воображаю и вообще непонятно кого из себя строю. Я же почти делал вид, что не рассматриваю Нину, всю блестящую, с капельками пота по всему телу.
Мама и Нина улеглись на живот, а папа, это ужасное существо, предложил мне похлопать Нину веником. Ну зачем он сказал это таким тоном? Я сразу всё представил, и мне пришлось сползать вниз, сидеть, скрестив ноги и подтянув к подбородку коленки. А Нина смеялась, вскрикивала от шлепков веником по заду и звала меня к ним. Я же хмуро отнекивался, говоря, что мне жарко и у меня голова закружилась, надо немного остыть. Но долго я не выдержал, что без толку сидеть? Пятясь задом, забрался наверх и улёгся рядом с Ниной, прижавшись к её скользкому и горячему боку. Как же я заверещал, когда в следующий миг папа от души шлёпнул меня веником и вся кровь сразу прилила к заду. Что ж, и за это спасибо.
Мама с Мишкой ушли, папа поддал жару. Мы лежали и таяли. Все мышцы расслабились, и казалось, что тело сначала раскрылось, потом растеклось и вообще испарилось.