На подходе Скаловский не покидал шканцев. Напряженный и страшно серьезный, время от времени отдавал скупые команды по эскадре. Открылась гавань Пендераклии, В просвете между двумя фортами - широкий и высокий корпус спущенного со стапеля корабля. Мачты все еще сухие. До этой самой минуты Скаловский побаивался, что «Махмуд» мог быть уже под парусами и тогда достать его будет невозможно. Станет маневрировать, менять позиции. «Махмуд» был гол и беспомощен, как новорожденный. Вся опасность - батареи фортов. Скаловский хмыкнул, развеселившись. Хриповатым басом, всему флоту знакомым, проговорил:
- Я думал, «Махмуд» в самом деле на Махмуда похож. А он, ребята, на меня похож! Я - бочка, и он - бочка. Ребята, корабли брали, а бочку-то не возьмем?
Воскобойников засмеялся нервно и возбужденно. Потом, когда все кончится, лейтенант в Сизополе сто раз перескажет эти слова. И они станут очередной легендой о Скаловском, флотским фольклором, притчей. Прозвучат в офицерских кают-компаниях, в матросских кубриках, на баках и ютах. И будут вызывать уже не нервный и возбужденный смех, в котором ожидание боя, а хохот, гогот, восторг:
- Я - бочка, и он - бочка. Ребята, побратаемся с Махмудкой?
Двое суток Пендераклия была в сизом дыму, пропарываемом оранжевыми всполохами сотен выстрелов. Грохотали батареи фортов. Грохотали батареи кораблей. Турки защищались яростно и изобретательно. К концу первых суток Скаловский понял: не иметь ему «Махмуда» в качестве призового судна. Но это только распалило его желания. К исходу первых суток почти все батареи фортов были подавлены.
Оставалось подавить всего два орудия левого форта. И тогда «Махмуд» будет прикрыт всего линией мелких кораблей, - как султан во дворце хлипкой дворцовой стражей. В десятом часу утра линейный корабль «Норд-Адлер» устремился в устье бухты между двумя фортами, батареи которых молчали. Но вдруг поросший кустарником берег, вчера совершенно безопасный, окутался дымом и грохнул залпами скрытых, молчавших до поры до времени батарей. «Норд-Адлер» за один залп получил столько ядер в правый борт, сколько не получил за весь вчерашний день. На корме вспыхнули пожары. Убило рулевых. Корабль повело, и слышен был болезненный скрип во всем его корпусе и рангоуте. А с берега все обрушивались на него смерчи огня. Скаловский еще раз убедился в том, что турки умеют защищаться не хуже, чем нападать. И тогда решил: спустить на воду две шлюпки. Пусть вызовутся охотники, - нужны самые отчаянные смельчаки, те, у кого морская лихость в крови. Такие нашлись. Одну шлюпку, как брандер, загрузили горючей смесью, пропитанными смолой и нефтью кранцами, ветошью. Вторая шлюпка - шлюпка-спасатель. Неприметные в дыму, обе скользнули в устье бухты. До «Махмуда» оставалось метров пять-семь. Охотники подожгли смесь, попрыгали за борта. Шлюпка - пылающий факел - продолжая движение, устремилась к кораблю. «Султан» занялся оранжево-дымным пламенем. Ветер колыхал пламя, разбрасывал искры во все стороны. Словно вся бухта горела.
Русская эскадра отошла и с внешнего рейда долго наблюдала за пожаром, в яростном огне которого «Махмуд» сгорел весь, - от верхней палубы до киля.
На обратном пути отряд Скаловсхого зашел в Акчесар, - городок вблизи Пендераклии, славившийся своей судостроительной верфью. Разведка доносила, что на стапеле верфи стоит уже готовый к спуску фрегат.
Фрегат был расстрелян с близкого расстояния, забросан брандскугелями. Сгорел. И вместе с ним сгорел стапель.
ИЗ «ОБЩЕГО МОРСКОГО СПИСКА»
1829 г. Командуя отрядом из 3 кораблей, 2 фрегатов и 1 брига, сжег под крепостью Пендераклия стоявшие на рейде 1 корабль, 1 транспорт и до 15 мелких судов.
Этим бригом с составе эскадры Скаловского был бриг «Меркурий». Так команда «Меркурия» тоже «побраталась» с султаном.
«Скаловского - в контр-адмиралы. И дать 40 крестьян».
Не каждый день русские корабли топят такого «султана», как в Пендераклии. Тут и крестьян надо пожаловать.
Но так и не стал Иван Семенович Скаловский добропорядочным усердным помещиком. Вскоре после Пендераклии был переведен на Балтийский флот, где командовал I-ой бригадой 3-ей флотской дивизии.
Двадцатого августа тридцать шестого года он скончался.
Гнев султана опаснее извержения вулкана.
Осман- паша, верховный адмирал Порты, и Ахмет-паша, командующий Черноморским флотом, стояли перед Махмудом II, опустив головы. Кожей чувствовали презрительные взгляды везиря и реиса-эфенди