И вот все затихло. Шкред вышел на трибуну, и в это мгновение зажгли в зале люстры, все озарилось ярким светом. Шкред осмотрел ряды новобранцев и с волнением произнес:
— Дорогие наши товарищи! Сегодня и у вас и у нас — торжественный день: мы принимаем в свою пограничную семью новое пополнение. Отныне наш отряд — ваш родной дом. Пусть вам здесь будет всегда тепло и уютно. Пусть вам хорошо служится! Как и везде, как в любом доме, вы должны будете следить за чистотой помещения, соблюдать внутренний распорядок, овладевать воинскими знаниями, учиться стрелять, чтобы уметь защитить свое Отечество. Осваивайтесь быстрее, беритесь за дело смелее. Успеха вам, дорогие мои пограничники!
От имени молодого пополнения выступил Василий Гладышев. Тихо, робко, вначале не глядя на присутствующих, он сказал, что его мечта и мечта его товарищей осуществилась, они пришли служить в пограничные войска, и постараются оправдать оказанное им доверие, не посрамить честь отцов и дедов своих.
Говорили и другие товарищи. Речи их были по-деловому конкретны и коротки.
А Николаю Ивановичу Макарову вспомнились детство, дом, полный ребят, мать, всегда занятая домашней работой. Отца и не видели неделями — все в разъездах: был он председателем сельсовета, утверждал Советскую власть в Калининской, Ярославской областях. Николай был последним ребенком в многодетной семье Макаровых. Не хватало зерна до нового урожая, и Коля вместе с сельскими дружками уезжал вверх по реке на лодках собирать бруснику, клюкву. Бывало, по неделям пропадают на болотах, зато привезут бочку ягод, мать или старшие дети продадут их на базаре, купят муки, сахара. Сами себе в десять лет еду добывали. У этих другое детство. Все им дано: и хлеб, и жилье, и учиться могут в любом институте, да вот не все стремятся к знаниям. Избалованных видел наметанным глазом среди новобранцев, упрямых. И лодыри среди них имеются. Ничего, поживут у нас, пожалуй, узнают, почем фунт лиха. Армия — хорошая школа жизни и мужества.
Митинг окончился. С чемоданами, рюкзаками, портфелями новобранцы подходили к столам, поставленным в фойе, называли фамилии, место, откуда прибыли, и строем отправлялись в баню.
О бане в отряде — особый разговор. Те, кто прибыл из городов, о бане только слышали: обычно все пользовались ванной, душем, которые теперь есть в любой современной квартире. Но то, что они увидели здесь… Не баня — поэма. Сухая парилка из дубовых досок, голыши в раскаленной каменке, что звезды: то светятся ярко, то затухают, жар от них проникает сразу в легкие.
Оценив это благо, ребята разделились на две группы и ходили в парилку по несколько человек. В углу лежали березовые веники и, обнаружив их, ребята с азартом хлестали себя по спине и груди… Выходили все распаренные, разомлевшие… А потом сразу в бассейн. Одним словом, после такой бани каждый чувствовал себя, словно заново рожденным.
В предбаннике получили первый комплект солдатского обмундирования. И, конечно, пограничные фуражки. Все толпились у зеркала, узнавали и не узнавали себя. Дружно смеялись.
Теперь Виктор Косых ничем не отличался от Василия Гладышева и от других. Все были похожи друг на друга. Все начинали новую жизнь.
Обед состоялся в летней солдатской столовой, на свежем воздухе. За длинными столами, покрытыми клеенкой, рассаживались вперемешку новички и солдаты второго года службы. Нашлись и земляки, с которыми хожено до службы по одним дорогам, по одним тротуарам родного города, с кем учились в одной школе.
На первое подали вкусный наваристый борщ, на второе — котлеты с картофелем и овощами. Потом — традиционный компот.
Первый солдатский обед, первый, еще не отработанный хлеб.
Все чаще раздаются шутки, все шумнее за столом. Степан Федорович улавливает это, радуясь: цель достигнута, они очень хотели, чтобы в новичках укрепилось первое ощущение, что они попали к своим, в родную семью, где их давно ждали, готовились к встрече.
После обеда устроили небольшой концерт художественной самодеятельности: чтение стихов о границе, о любви, о Родине, несколько песен под гитару; кто-то из башкир исполнил народные мелодии на баяне.
Незаметно наступил вечер, все вокруг погрузилось в густую темноту. Новичков накормили ужином и развели в казармы, разместили по отделениям. Наутро — подъем в шесть ноль-ноль. Легкая зарядка, пробежка, быстрое приведение себя в порядок. В восемь ноль-ноль все уже стояли по сторонам сияющего чистотой плаца. Все были в парадной форме, бляхи начищены до блеска, сапоги сияют, только лица — серьезные, сосредоточенные. В торжественной тишине раздается голос Степана Федоровича:
— Первому отделению для подъема Государственного флага Союза Советских Социалистических Республик выйти из строя!
Пограничники покидают свои места в головной шеренге и в напряженной тишине строевым шагом подходят к ритуальной площадке, замирают у высокого флагштока с приспущенным флагом.
— Гарнизон, смирно! Государственный флаг Союза Советских Социалистических Республик поднять! — скомандовал Шкред. Офицеры вскинули ладони к фуражкам, солдаты неотрывно смотрели на флаг, медленно вздымавшийся к небу… Слышно, как трепетало, билось на ветру алое полотнище.
Начался новый день нелегкой пограничной службы. Виктор Косых, Василий Гладышев, да и все другие запомнили его навсегда.
7
Материнство придало Маше ту женственность и красоту, которая сразу меняет облик человека. Мягкая улыбка, приветливая добросердечность неизменно встречали Степана и всех, кто входил в их дом, всегда чисто прибранный и ухоженный. Даже сейчас, с появлением маленького Володи, она успевала все: и приготовить обед, и постирать, и покормить всех, и обогреть душевным словом. Когда он вечером спрашивал, не утомилась ли она, Маша, смеясь, говорила: «Знаешь, мне Володя силы принес; каждое утро чувствую, как они, словно соки по стволу, поднимаются во мне».
С рождением сына приоткрылась для нее светлая мудрость, некое таинство, известное только женщине-матери. Она подолгу глядела на маленькое, такое дорогое ей существо, и в такие минуты ей казалось: ничего более прекрасного в своей жизни она и не видела. Теперь она знала, какой Степан был маленьким, потому что Володя, в том она была убеждена, копия — отец. Его глаза, губы, нос, светло-золотистый пушок волос…
Степан Федорович подходил к детской коляске с иными мыслями. Всматриваясь в сына, он находил в нем родной до боли облик Маши. Что за существо явилось миру? Каким будет? Во многом это зависело и от него. В душе он побаивался, как бы этот новый пришелец не нарушил семейной гармонии, но проходили дни, и он убеждался: опасения его напрасны, Маша — молодец. За будничной суетой и заботой о малыше она не забывала и об остальных, тонко направляя их желание помочь ей на общую пользу:
— Мама, разреши погулять с Володей, — просила Надюша, которой не терпелось самой повозиться с маленьким братиком.
— Хорошо, дочка, только тебе одной не справиться, иди со Светой, заодно и в магазин загляните, купите молока и конфет.
Алеша любил мыть посуду, и Мария Павловна всячески подхваливала его:
— Какой у нас Алеша молодец, какой хозяин — любит чистоту и порядок на кухне. А как тарелки вымоет — любая девочка позавидовать может, — хвасталась Маша Нине Михайловне и Алле — первым своим советчицам и помощницам. — Вот он вырастет и всему, что сам умеет, Володю, братика своего, обучит. Так я говорю? — спрашивала Маша сына.
— Так, — как можно солиднее отвечал Алексей ломким меняющимся голосом: дети взрослели и с ними у Маши появлялись новые проблемы.
Степан Федорович, несмотря на огромное желание помочь жене, проводил все время на учебном пункте. Там тоже шла напряженная работа: выезд на границу, знакомство с участком, с постами на вышках и на земле, с системой связи, с методами несения службы. Надо было все это не только показать молодым солдатам, но и рассказать об этом просто и убедительно.