Видимо, Катраз не мог похвастать обильными залежами медных и железных руд, и металл тут ценился очень высоко. Ах, если бы лорд Лейтон изобрел что-нибудь вроде телепортатора, позволяющего перемещать предметы из одного измерения в другое! Какую торговлю удалось бы наладить тогда между двумя измерениями! Причем за один шестидесятитонный вагон проката можно было бы скупить все изумительные резные вещицы и драгоценные украшения в городе, неимоверное количество фруктов и деликатесной рыбы, свежих устриц и крабов, ценнейшей древесины и бог знает чего еще. А какие возможности для туризма! Истосковавшиеся по солнцу англичане хлынули бы в Териут целыми толпами!
Очарованный, Блейд бродил по городским улицам и площадям, наслаждаясь видом этой мраморной симфонии, прислушиваясь к хрустальному аккомпанементу падающей воды, вдыхая свежий солоноватый морской ветер, напоенный запахом зелени и цветов. Он заходил в лавки, маленькие и огромные, заглядывал в цветники, подставляя голову под прозрачные струи фонтанов, сидел в кабачках, где подавали превосходное вино, жареную на вертеле птицу, свежую рыбу, крабов и что-то похожее на устриц. Здание, у которого несли охрану стрелки, оказалось городской ратушей; за пару тенгов Блейда проводили на самый верх башни, венчавшей его западный фасад. Отсюда он смог полюбоваться на четкие контуры кварталов и площадей раскинувшегося на прибрежной равнине Териута. Город лежал на западном берегу большого острова Тери, размером почти не уступавшего Ирландии; перед ним простирался океан, к северу и югу тянулась местность сельского вида — сплошные рощи фруктовых деревьев, пересеченные ровными лентами дорог; с востока подходили лесистые холмы или небольшие горы — две-три тысячи футов высотой, не более. Глядя на все это мирное великолепие, Блейд невольно прикидывал, сколько же сотен — или тысяч? — лет понадобилось, чтобы создать подобный рай. Видимо, здесь никогда не бушевала война, и все созданное трудом предков переходило в руки потомков в целости и сохранности. Он припомнил, что некоторые виденные им статуи действительно имели очень древний вид.
К вечеру пакты у него кончились, и разведчик побрел к порту, разглядывая уже не столько архитектурные достопримечательности, сколько их хозяев. Териоты были смуглыми стройными людьми с темными волосами; большинство не доставало Блейду до плеча. Стрелков, вероятно, отбирали особо — те казались повыше и покрепче, и среди них попадалось довольно много мужчин с голубыми глазами и каштановыми локонами. Женщины всюду ходили свободно, одни или в сопровождении близких, и их вид не вызвал у Блейда разочарования. Эта раса напомнила ему испанцев: однако тут не попадалось орлиных носов — они были прямыми или даже чуть курносыми — или мрачно сведенных губ, впалых щек и пылающих фанатизмом глаз. Губы были полнее и мягче, щеки — круглее, а глаза лучились весельем и добродушием — правда, не без изрядной хитринки.
Блейд не раз был готов бежать за какой-нибудь крытой легкой материей повозкой, над резным бортиком которой виднелись прелестные женские липа, чтобы предложить свои услуги. Но а том не было необходимости. Тягловые животные — что-то среднее между небольшими лошадьми и короткошерстными крупными ламами — вели себя смирно; на просторных площадях Териута дамам явно не угрожало разбойное нападение, в море не маячили паруса пиратских галер, с гор не надвигалась армия диких кровожадных варваров. Все было хорошо и плохо одновременно. Хорошо, потому что истосковавшийся Блейд снова находился среди людей, безволосых и двуруких, и никто из них не посягал на его жизнь и свободу, плохо, потому что его таланты были тут, похоже, никому не нужны. Не задал ли он своим хадрам неразрешимую задачу?
Переполненный впечатлениями этого долгого дня, он вернулся на корабль, тихий и темный; почти все китобои пили и веселились в бесчисленных кабачках, окружавших предпортовую площадь Блейд заметил, что в город хадры не ходили и решил, что они не любят удаляться от моря. Да и что бы они делали среди мраморного великолепия Териута, среди толп ярко разодетых «хрылов», среди их женщин, благоухающих сладкими ароматами, среди цветов, фонтанов, статуй и лавок с изящными и дорогими безделушками?
Suum cuique — каждому свое.
Он поднялся на борт, прошел в свою каюту и, рухнув в койку, заснул словно убитый.
Утром Трехпалый нерешительно постучал в его дверь. Вскочив на ноги, разведчик приоткрыл невысокую дверцу; старшина марсовых шагнул через порог и уселся на предложенный табурет. Его темные глаза с интересом изучали Блейда.
— Твой вид изменился к лучшему, — наконец заметил он.
— Стараюсь, — пожал плечами экс-ассенизатор. — Чем лучше я буду выглядеть, тем большую цену дадут за меня. Грязного оборванца вообще не пустят в приличный дом.