— Да мы найдем, товарищ мичман.
— Надо найти, — уже мягче сказал Козлюк. — На той пластинке, должно быть, «Златые горы» есть?
— Кажется, были.
— Вот, — сказал Козлюк, торжествующе подняв кверху указательный палец. — Мне сыграете «Златые горы». Командиру, стало быть, «Степь да степь...», а мне — «Горы». Поняли, вислоухие?
— Замполит утвердит, так мы что угодно сыграем.
— Замполит утвердит, — пообещал Козлюк.
Но Сокольников неожиданно заупрямился:
— Да пойми, боцман, твои «Златые горы» вкупе с «реками, полными вина» — жесточайший анахронизм.
— Правильно, — сварливо сказал Козлюк, — как швартоваться, или бассейн соорудить, или мочалку сплести, так главный боцман, а как музыку заказать, так сразу и — анахронизм. Хочу Русланову.
— Ладно, пусть будет Русланова, только уж не «Златые горы», а хотя бы «Окрасился месяц...».
— Я не против «Месяца», — тихо сказал Козлюк, — а только желаю «Златые горы».
— Ну, боцманюга, дождешься ты у меня.
— Что-то вы на меня сегодня все взъелись. Командир грозится: «Вернемся в базу, я тебе припомню». Вы то же самое: «Дождешься ты у меня». Что я вам — мальчик для битья?
Сокольников устало махнул рукой:
— Черт с тобой, оставляй «Златые горы». Только, боцманюга, непорядок это.
— Какой уж тут порядок, — согласился Козлюк. — С таким порядком одни беспорядки. А вы лучше бы выпросили у командира штук десять сигнальных ракет. Разных бы: красных, зеленых, белых. Чтоб фейерверк в полночь дать.
— Какой тебе еще фейерверк понадобился? С какой такой радостью встречаем мы Новый год? Может, с лодкой в контакт вступили, может, задание командования выполнили?
— Так ведь в лодке, товарищ капитан третьего ранга, там ведь тоже не дураки сидят, а тоже смекают, что к чему. А Новый год, как бы там дело ни шло, все равно встречают с радостью.
Когда Сокольников заикнулся о ракетах, Ковалев насторожился:
— Что — опять боцманюга придумал?
— В основном...
Ковалев покрутил головой и даже помычал.
— Нет, он определенно в базе от меня схлопочет. — И приказал начальнику арсенала выдать десять сигнальных ракет для произведения новогоднего фейерверка.
Новый год уже прошествовал по всей стране и под бой курантов на Спасской башне вступил в Москву, а на «Гангуте» еще шел концерт грамзаписи по заявкам «лучших людей корабля», как хотелось назвать его Козлюку и как он в конце концов по настоянию командира корабля назван все-таки не был, а передавался просто концерт по заявкам. Козлюк без всякого удовольствия прослушал и командирскую «Степь», и свои «Златые горы», только подумал грустно: «А я все ж таки настоял на своем», набрал полную купель воды, опустив в нее два пожарных шланга, чтобы постоянно поддерживать уровень. «Наше дело таковское: скажут, купать новообращенных — будем купать. Прикажут полезть в воду — сами полезем».
Еще за ужином Сокольников попросил всех офицеров встретить Новый год в своих подразделениях, а в час пополуночи собраться в кают-компании. Когда Бруснецов подробнейшим образом расписал командиру все эти приготовления и объявления, тот довольно-таки ехидно заметил:
— Ну правильно: куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Нам бы только погромче в барабан ухнуть, а там уж разберемся, что к чему.
— Напрасно иронизируешь, — возразил Сокольников отчужденно: за день намотался, а тут еще командир со своей иронией. — Люди не виноваты, что у нас что-то не вяжется. Люди стали морально уставать. Людям необходима смена ритма.
Ковалев засопел и отвернулся.
— Все устали, один я, разумеется, не устал. Всем необходима смена ритма, один я в этой смене не нуждаюсь, — взвинчивая себя, сказал Ковалев, хотя и понимал, что его бравый заместитель так все закрутил, что теперь остановить, тем более отменить, ничего нельзя, а отменить это нелепое празднество среди океана, когда к тому же на душе скребли кошки, ему прямо-таки захотелось. Он не был суеверен — скажем это и во второй раз, — но все-таки под спудом шевельнулась суеверная мыслишка: «А не сглазим? А вдруг сглазим? — И тут же остепенил себя: — А разве можно сглазить то, чего нет?»
— Командир, дай жаждущему глоток воды.
— Почему глоток? Я и ведро могу отпустить. Да ведь нет его у меня. — Ковалев снял микрофон. — Штурман, командир. Сколько у нас осталось до Нового года?
— Москва, товарищ командир, вовсю уже кутит, — вздохнув, сказал Голайба. — У нас он объявится через сорок шесть минут.
— Хорошо. БИП, командир. Доложите обстановку.
— Надводная — горизонт чист. Подводная...
— Добро. Докладывать постоянно. — Ковалев отключил связь. — Рассыльный! — позвал он и, когда голова рассыльного появилась в люке, приказал: — Пригласите ко мне старшего артиллериста.