Суханов решил наконец воспользоваться приглашением Зазвонова, прошел в верхний коридор, в котором находились каюты старших офицеров — сюда он приходил не часто и в основном не по доброй воле, — нашел каюту командира БЧ-6. Тот еще не ложился спать, сидел за столом, писал. Заслышав стук в дверь, повернулся вместе с тяжелым стулом — силен был мужик — и заулыбался:
— А, слухач...
— Стаканчика чайку не найдется? — конфузясь, попросил Суханов.
— Ну почему же не найдется?.. Сейчас мы соорудим и чаек, и кофеек. И медок есть на этот случай, и конфетки найдутся.
Суханов присел на краешек дивана.
— Хорошо живете, — все еще стесняясь, сказал он, так и не решив, какого лучше тона придерживаться в разговоре с Зазвоновым: с одной стороны — командир боевой части, с другой — рубаха-парень.
— Нам, слухач, жить плохо нельзя. Мы в небушко летаем, кое с кем там на «ты» разговариваем, поэтому нам и паечек особый полагается. — Зазвонов достал термос с кипятком, спросил: — Чай, кофе?
— Если позволите, не откажусь от кофе.
— И не отказывайся, слухач. У меня бразильский растворимый. Парочку ложек бросишь, потом ночь не спишь.
— А я одну положу и засну, — сказал Суханов.
— Хитрый ты, слухач. — Зазвонов и Суханову и себе сделал кофе, и в каюте запахло горьковато и словно бы пряно. Он достал коробку конфет, опять улыбнулся. — Да ведь и я хитрый, понимаю, что не кофеи пришел ты ко мне гонять, а разговаривать какие-то разговоры. Ох, грешный я, ужасно люблю эти самые разговоры. Вот давай и поговорим, благо на нашем корвете наступило всеобщее благоденствие.
Суханов побренчал в стакане ложечкой, прицелился глазом в коричневую рыбку, которая была самой большой в коробке, но шоколадку взял самую маленькую — корабельная этика беспощадно осуждала жадность.
— Только честно, — наконец сказал он, — как вы полагаете, мы в контакт с лодкой вступили случайно или...
— Я в офицерском собрании — а нас двое, значит, мы уже собрание — иного разговора не приемлю. Честность и честь — слова одного корня, — сердито сказал Зазвонов, и Суханов удивился: лицо у Зазвонова резко стало жестким. — Нет, слухач, случайности в нашем деле не было. Случайность — это когда случай, а наш командир выстроил целую систему. Система, слухач, это уже закономерность. Мы могли вступить в контакт днем раньше, днем позже, но не вступить практически уже не могли. Я достаточно полно ответил на ваш вопрос? — спросил Зазвонов, высветив на щеках ямочки, которых прежде Суханов не замечал.
— Вполне. Но тогда уместно будет еще спросить: закономерность допускает элемент риска или всякий риск — это все-таки случайность?
Зазвонов тоже позвякал ложечкой и одним глотком отпил полстакана, хотя кофе был крепкий.
— Риск и случайность — это вопиющая безграмотность. В детстве мы выражались более точно — попал пальцем в небо. Риск и закономерность — это продолжение системы, а по сути дела, все та же закономерность.
— А как вы полагаете — наш командир сильно рисковал?
— О, — сказал Зазвонов, — еще как! Он рисковал, выжидая, и выжидал, рискуя. Риск ведь проявляется по-разному. Со стороны иногда может показаться, что человек, медля, как бы боится чего-то, а ведь он не медлит. Он выжидает и, значит, рискует. В охоте — а мы с тобой, слухач, охотники — выстраивают цепочку — это целое искусство, а уж выстроив цепочку, необходимо выбрать момент. Этот момент и есть риск. Выжидание — риск пассивный, выбрал момент — риск активный. Ведь и мы работали то в пассивном режиме, то в активном.
— Спасибо. Я тоже примерно так думал, только у меня не было ваших слов.
— Ничего, слухач, — сказал Зазвонов, — доживешь до моих звездочек и тоже научишься говорить такие слова.
Они допили кофе, взглянули друг на друга и заулыбались.
— Слухач, а ты ко мне пришел не случайно? Не командирский ли кителек на себя примеряешь?
Суханов засмущался и, злясь на себя, что засмущался, будто застигнутый на нехорошем, почувствовал, как загорелись мочки ушей.
— Вы наговорите, — сказал он, совсем сбитый с толку. — В моем ли лейтенантском положении примерять командирский китель?
— Командирскую одежонку в лейтенантском положении, если хочешь знать, только и примерять. Не примеришь лейтенантом, потом будет поздно. Еще кофе?
— Благодарю. А то на самом деле не уснуть. А мне раненько на вахту. Командир приказал: «Кровь из носу...»
— Кровь из носу — это еще не приказ. Приказ — это когда одно слово: приказываю. Да и лодки сейчас в этом районе нет. Если наша лодка вступает в контакт с супостатом, ее тут же отзывают домой. Думаю, что и супостаты поступают подобным же образом. Вступил в контакт — считай, погиб. Так что же кофе?