— И все-таки благодарствую.
— Не неволю, — сказал Зазвонов.
От Зазвонова Суханов прошел на ют покурить перед сном. Возле лагуна, как всегда, толпилось пять-шесть моряков, быстро затягивались, и красные огоньки их сигарет вспыхивали, словно бы беззвучно постреливали в темноту. Суханов стал в сторонке, чтобы не привлекать к себе внимания, и, медленно покуривая, начал смотреть на голубой след за кормой, который горел немощными, тусклыми огнями. Так светятся по ночам старые, полусгнившие пни, в которых любят селиться светлячки. Он долго отыскивал Полярную звезду и наконец нашел ее на самой черте горизонта. Сперва даже не поверилось, что это была Полярная звезда, а не какая-то другая, оглядел еще раз небо: над головой роились и мерцали чужие созвездия, знакомые только по атласу. Внезапно он почувствовал такую тоску, что захотелось завыть во весь голос. Возле лагуна говорили моряки:
— Такую заделали козью морду...
— А у нас в России сейчас снегу... И метели вьют, и морозы.
— В Россию мы только к весне попадем.
— Будет брехать-то!..
— Сам соври так.
— Тогда опять козью морду заделаем.
— Скоро танкер подойдет. Письма доставят. Помоемся как следует.
— Раз танкер придет, о базе забудь.
— А чего в базе интересного? В городе пусто. Приезжие все разъехались, а которые местные, те все уже при деле.
— Ладно, заделаем козью морду.
«На юте всегда все знали, — подумал Суханов. — На юте всегда все знают. На юте всегда все будут знать. Тут свой телеграф. Ну и правильно... Ну и пусть».
В каюте он долго сидел за столом, перебирал бумаги, читал письма от сестер, впервые в этом плавании радуясь их милым забавам, достал полынь, хотел выбросить ее, но пожалел и положил в нижний ящик — туда он почти не лазил, потом начал с интересом рассматривать свою фотографию на переборке: адмирал там вручал ему кортик и лейтенантские погоны. Суханов сорвал липучку, которой за углы была прилеплена фотография, сунул ее в ящик вслед за полынью. «Своей рукой, — пробормотал он, — убрал я со стола».
После кофе он долго не мог уснуть, пытался думать, вспоминал Наташу Павловну, себя рядом с нею, — но и мыслей не было, и вспомнить больше ничего не мог, с тем и заснул, но скоро пробудился, но не только мыслей не было, но и сны больше не приходили.
А на рассвете, когда он уже начал забываться, командиру доложили:
— Цель номер один. Пеленг... Дистанция... Цель номер два...
— Хорошо, — сказал в микрофон Ковалев, — попытайтесь классифицировать.
— Предположительно эсминец типа «Стимпсон» и фрегат типа «Нокс».
«Танкер установит с нами связь утром, «Полтава» с «Азовом» — к вечеру, — подумал Ковалев. — Это уже будет интересно».
Он взял бинокль, вышел на открытое крыло, долго пытался высмотреть на горизонте ходовые огни супостатов, уже и бинокль опустил, дав глазам роздых, и наконец увидел над самой водой две тусклые звездочки: корабли явно шли на сближение. «Куда они идут? — задал себе теперь уже, по сути дела, старый как мир вопрос Ковалев. — Нам ли спешат перерезать курс или свой по нас выравнивают? А может, они уже получили сообщение, что «Полтава» и «Азов» вышли в океан? И кому теперь прикажете ответить на эти вопросы? Флагману? — Командир ОБК держал флаг на «Полтаве». — Или прикажут отвечать мне? — Он потер руки. — Прекрасно... — Он опять потер руки так, что ладони даже скрипнули. — Семь вопросов, один ответ».
Утром, как и предполагалось, на связь вышел танкер-заправщик, и Ковалев приказал тому следовать в точку и стать там на якорь, а сам направился встречать корабли. Супостаты тут же легли на параллельный курс, выдерживая дистанцию примерно пятнадцать кабельтовых, и в визир можно было рассмотреть даже лица. Там тоже на юте курили моряки, и кок-негр нес из камбуза к мусорному рукаву обрез с помоями. Фрегат волочил за кормой на тросе акустическую станцию, видимо, там опять предполагали, что «Гангут» работал в паре с лодкой. Минул месяц, как «Эйзенхуаэр» увел свои корабли к берегам Ливии, а ничего не изменилось, только Москва сквозь грозовые разряды, магнитные бури и всполохи и прочие радиопомехи сообщила, что в Теневе после выступления советского делегата противная сторона предложила сделать месячный перерыв «для консультаций со своим правительством». Возможно, сведения, добытые «Гангутом», были тому причиной. «Возможно, — подумал Ковалев, впрочем не очень-то обольщаясь на сей счет. — Возможно, возможно... Невозможного просто не существует».
А вечером вышла на связь и «Полтава». Ковалев коротко доложил командиру ОБК обстановку, сказав, что справа от него по борту следуют «Стимпсон» с «Ноксом», а свой танкер он направил в точку, вполне пригодную для якорной стоянки.