— Прошли «Полтаву», — доложил Козлюк.
Бруснецов взял у командира микрофон и скомандовал:
— Разойдись! — И обратился к командиру: — Разрешите продолжить уборку помещений, стирку, починку и глажку белья?
— Продолжайте, — разрешил Ковалев. — И готовьте рабочее платье. Через сутки начнет холодать.
Холодать начало уже ночью, и утром вахтенный офицер объявил:
— Команде переодеться в рабочее платье. Форма одежды — рабочее платье, берет.
Вплоть до самого Гибралтара «Гангут» сопровождал фрегат «Нокс». Ходок он оказался неважнецкий, но погода стояла умеренная, и он вполне успевал за «Гангутом», который экономил топливо — заправки больше не предвиделось, — шел средним ходом. Как только появился базовый разведчик «Орион» и дважды облетел «Гангут», фрегат тотчас же начал отставать, а скоро лег на обратный курс и пропал в сизовато-сиреневой дымке.
Ветер стал крепчать, пошли тучи, опускаясь все ниже и ниже, пока не распустили серые космы. Дождь то начинался, то снова прекращался, и на палубе стало сыро, холодно и неуютно.
«Гангут» выбрался на оживленную дорогу. Суда шли так часто, что пришлось на флаге — суда приветствовали друг друга, приспуская флаги, — держать вахтенного сигнальщика. В основном суда были торговые или пассажирские, но иногда встречались и военные корабли, большинство из которых несло на гафеле звездно-полосатый флаг. Никто уже не поднимался на палубу встречать корабли, к ним присмотрелись, как к машинам на оживленном шоссе: ну мало ли кто идет, ну мало ли куда идут, ну кому какое дело, что кто-то куда-то идет. Моря во все века не только разъединяли людей, они еще и объединяли их.
Тоска, которая не ощущалась в океане, стала подкрадываться не к кому-то в отдельности, а словно бы сразу ко всем, и на юте, в кубриках и в каютах начали подсчитывать: осталось пять суток, осталось трое, и наконец, только сутки, которые таяли на глазах, не тронув пока что ночь и утро.
Суханов опять постучался в каюту к Зазвонову.
— А, — сказал тот, — слухач... Примерил кителишко?
— Примерил, — признался Суханов, — великоват оказался.
— Ничего, слухач. Подрастешь, жирку наберешь, в кости раздашься, кое-где ушьешь, оно и придется впору. Садись к столу, будем кофеи гонять.
— А чайку нельзя?
— Можно и чаю, слухач. У нас все можно. Завтра вот придем на рейд, я свой чемоданишко заброшу в машину, и поминай как звали. С кем чаи-то останешься гонять, слухач?
— А что вам делать на берегу? Ангар на «Гангуте» хороший, каюта приличная.
— Об ангаре пусть механик думает. А у меня, слухач, на берегу жена с дочкой. Они, слухач, в ласке нуждаются. Я, слухач, никому не доверяю ласкать своих женщин.
Они выпили по стакану чая, Зазвонов заварил по второму.
— Мы с тобой, слухач, хорошо попахали. Пусть те, которые сменили нас, так же попашут. Нам теперь можно маленько и отдохнуть. Ты вот в гости ко мне приезжай. Я тебя со своей свояченицей познакомлю. Деваха — кровь с молоком. Щенят будет тебе каждый год таскать. Только успевай поворачивайся.
— Многонько получается, — подсчитав, неуверенно промолвил Суханов.
— Попросишь хорошенько, она маленькую передышечку сделает, чтоб оглядеться.
Суханов невесело посмеялся.
— У самого одна дочка, а мне куда ж столько...
— Я же сказал: попросишь хорошенько...
«Может, и у меня уже дочка есть», — стыдливо подумал Суханов.
От Зазвонова Суханов прямой дорожкой прошел на ют. Светила луна, маленькая и холодная, но это все-таки была уже своя луна. Звезды рассыпались пылью по всему небу, заметно подрагивали, и было морозно. Над водою вздымался редкий белый пар. Моряки выскакивали по привычке без бушлатов, торопливо затягивались и раз, и другой и только что не кубарем скатывались по трапу в низы.
Суханов тоже спустился к своим. В кубрике никто не спал: моряки перебирали вещи в рундуках, драили бляхи и пуговицы на шинелях, штопали белье и носки. В стороне на видном месте висела отглаженная и вычищенная шинель, сверкая уже надраенными пуговицами. Суханов присел на краешек банки, чтобы не мешать морякам заниматься делами, спросил:
— Соскучились?
— Если по совести говорить, то не очень, — сказал Рогов. — Домой всегда успеем, а вот придется ли еще в океан выйти, это очень жирный вопрос.
— Отслужите, нанимайтесь в торговые моряки — там всегда в океане будете.
— После службы, товарищ лейтенант, мы с батькой нацелились в деревню переезжать.
— Что так?
— А батька говорит, что в его деревне некому стало за землей ухаживать. А мы с батькой так и уговорились: у нас еще два зятя есть, всего, стало быть, четверо мужиков, да женщин столько же, — возьмем ферму в подряд и станем фермерами. Поставим в один ряд четыре дома и заживем, как короли. А вы будете к нам в гости приезжать, молоко станете парное пить. Когда и косой вместе с нами помашете.