— Потом разберемся, Рогов, кто мировой, кто не мировой.
За усатым старшиной появился безусый старшина второй статьи, потом кто-то еще. Суханова незаметно отодвинули в сторонку, а он и не обиделся, попивал уже пустой чаек — шоколадки и сгущенку подобрали в один момент, — пока кто-то не дал ему серый, завалящий кусок сахара.
Суханов поднялся на палубу, когда уже начали меркнуть звезды, побелела луна и от воды начал вздыматься тяжелыми пластами туман. На поручнях, на леерах и на переборках лежал мохнатый иней. Пахло свежим хлебом и тягучим настоем йода — видимо, недавно в Черном море прошел шторм. Машины работали самым малым. Дым не относило, как обычно, за корму, а словно бы прижимало к палубе. «И дым отечества, — подумал Суханов, — нам сладок и приятен». Берег еще не угадывался, даже не проблескивал над туманом маяк, но Суханову показалось, что оттуда уже начало наносить дымом и даже слышались голоса — это за кормой летели чайки, которые встречали все корабли, как бы рано они ни возвращались с моря.
На мостике раздавались голоса. Суханов сперва разобрал голос Ковалева, потом и Сокольникова с Бруснецовым, и Сокольников, позевывая, говорил:
— Меньше чем на заместителя командующего не соглашайся, командир.
— Я соглашусь и на флагмана, но боюсь, что встречать прибудет командир бригады.
Они говорили о предстоящей встрече на внешнем рейде — это Суханов понял сразу, и уши у него, как и у моряков, непроизвольно стали треугольными, — но на мостике засмеялись, и голоса скрылись в рубке.
Суханов еще не придавал значения тому, кто кого и как встретит — он не вдавался в тонкости этикета, — но командир вкупе с Сокольниковым и Бруснецовым уже на своей шкуре испытали, что значило, когда корабль, возвратившийся из дальнего плавания, встречало одно начальствующее лицо, а что другое. Если бы встречать «Гангут» прибыл, скажем, командующий, то это явилось бы высшим признанием исполненного воинского долга, а если бы прибыл его заместитель или... Словом, чем ниже было служебное положение встречающего, тем ниже оценивалась бы и сама служба «Гангута».
Ковалев делал вид, что ему безразлично, кому первому придется докладывать о возвращении «Гангута» и о выполнении им задания, старался шутить, хотя все время удерживал себя, чтобы не сорваться с места и не броситься вместе со старпомом наводить и без того уже наведенный порядок.
«Нет, черт побери, — подумал он, — легче еще раз вступить в контакт с супостатом, чем встречать свое родное начальство». В одиночном плавании, хотя командующий и не давал расслабиться, постоянно интересуясь действиями «Гангута», Ковалев все-таки оставался хозяином положения. «Томка с Севкой, наверное, уже не спят, — думал он. — Тамарочка, наверное, пироги печет, а Севка гладит свои брюки и мой штатский костюм. А хороши все-таки домашние пироги, и Севка у меня мужик что надо. Если он решил идти в нахимовское, а мне удастся поступить в академию, то нам года два-три удастся пожить всем вместе».
Встречал «Гангут» заместитель флагмана, недавно еще командовавший противолодочным крейсером «Петр Великий». Он выслушал доклад Ковалева, вместе с ним обошел строй, сказал «Вольно!», только после этого снял перчатку и поздоровался.
— Завтра в двенадцать быть на докладе у командующего, — сказал адмирал.
Ковалев уже принимал все как должное и ничему больше не удивлялся: встретил «Гангут» заместитель флагмана, значит, оценили поход серединка на половинку, но удостоиться доклада у командующего удавалось далеко не каждому командиру корабля, а это уже само по себе что-то значило. «Ах, да что теперь гадать, — подумал Ковалев. — Поезда все равно все ушли. Судьбы командиров кораблей решаются не на небесах, а в кабинетах командующих».
— Доложишь хорошо, представят... — Адмирал перехватил насмешливый взгляд Ковалева. — Ты не ерничай, не ерничай, я дело тебе советую.
— А если плохо доложу? — пошутил Ковалев, но адмирал шутку не принял, службу, как, впрочем, и жизнь, он, видимо, понимал только всерьез.
— Удостоишься благодарности в приказе.
— Вас понял, — сказал Ковалев.
Он обошел с адмиралом весь «Гангут», в салоне у него они выпили по стакану чая, потом Ковалев проводил адмирала на Минную стенку и разрешил встречавшим «Гангут» подняться на борт. На корабле сразу стало тесно от детского визга и счастливых женских возгласов, запахло зимними, в общем-то, блеклыми цветами, духами и штатской одеждой.
Ковалев провел Тамару Николаевну с Севкой к себе, вестовой принес чай с бутербродами, Ковалев достал из холодильника коробку конфет, ту самую, которую сунула ему в дорогу Тамара Николаевна.