— Я просто не вижу между ними существенной разницы, особенно если применять их, не сознавая всей ответственности. Сколько бы ошибок можно было избежать, если бы судьи полагали, что «коррекция личности» на деле так же серьезна как смерть?
— Но тем не менее, она не пробуждает жажды крови в других, — ответил он веско и здраво. — И значит, на обществе в целом это сказывается более благотворно.
И я вдруг почувствовал острую неуверенность и подумал, что тут он прав. Если исключить всю его манерность и видимую неискренность, которая вывела меня из себя, возможно, безо всякой причины. И я действительно наговорил много лишнего, из чувства противоречия.
— Да. Наверное… — пробормотал я.
Он рассеянно улыбнулся.
— Я рад, что мы пришли к согласию. Но курсовую вам придется полностью переработать. Забудьте о низменных инстинктах. Абстрагируйтесь от времен, в которых вы побывали, поразмыслите, какой путь прошло человечество, и куда ему еще нужно идти. И делайте правильные выводы. Ради бога, учитесь их делать! Если идеала трудно достичь, к нему нужно всеми силами стремиться!
Я вышел из его кабинета как во сне. Но тут мне, пожалуй, полегчало. Коридор был узкий, но светлый, обшитый буковыми панелями, и при том теплый и отлично вентилируемый. Никого холода и запаха сухости и стали, как в том металлическом ящике, что я только что оставил, и в котором кто-то мог себя добровольно запереть. В ушах звенело. Я и правда слишком разозлился. И оттого, что я знал, что вскипел зря, злился еще больше, на самого себя. Быть может, я и правда повел себя слишком по-детски, да еще в отношении к таким скользким материям. Он ведь просто подловил меня, а я радостно попался. Зачем мне вообще было это нужно?!..
— Эй, Эрик! Что с тобой?
Резко свернув за угол, я чуть не налетел на Линор. Удивительно безмятежную, свеженькую и хрустящую в своем аккуратном мундирчике, с прозрачной папкой под мышкой, набитой тонкими пластиковыми распечатками — точь-в-точь как у меня. В коридоре повеяло легким цитрусовым ароматом.
— Ли?..
— У тебя из ушей пар валит — вот-вот взорвешься.
— Да ничего! Просто наш мистер Совершенство опять завалил мою работу. По-моему, у него на меня зуб!
— Не выдумывай, — самоуверенно усмехнулась сестренка. — Ей Линн всегда скорее нравился, чем нет. Кажется, ей очень импонировала его импозантная внешность, а он всегда крайне одобрительно относился к ее достижениям в технической стороне нашего дела. Техника внушала ему некоторый уважительный трепет. — Просто, уж прости, братец, у кое-кого из нас кое-какие проблемы с собственным эго!
— Да неужели?!
— Именно. — Похоже, она никуда не торопилась и была не прочь поболтать. — Эрвин, сколько лет нам было обоим, когда мы здесь появились впервые? Мы даже не помним времени, когда не говорили бы об истории, не знали о перемещениях во времени. Мы всегда жили среди всего этого, и потому нам кажется, что мы разбираемся во всем и знаем все лучше всех! Просто по праву рождения. Но это не так!
— Ох, конечно! Добро — это зло, потому что вызывает привыкание и зависимость!.. Но ты думаешь, он это знает? Что иногда добро бывает злом и наоборот?..
Она покачала головой, отмахнулась и продолжила:
— Мы тоже должны развиваться, не довольствуясь тем, что уже есть.
— Мы так и делаем!
— И кое-кто порой слишком задирает нос, — ласково сказала Линор, так что на нее даже не хотелось обижаться. — Если нам так много было дано, с нас и спрос больше. И это правильно!
— Я вздохнул.
— Да, конечно, знаю… Но этот поиск правды в каждой банальной драке…
— А ты попробуй, — мягко посоветовала сестренка.
— Но как?! Если я хочу оставаться объективным? Как можно принимать тут чью-то сторону и домысливать, что у нее могло получиться хорошего, если бы не помешали? Жизнь такая штука, что в ней всегда все всем мешают! Уж мы-то знаем достаточно, чтобы сказать, что мы знаем слишком мало для того, чтобы делать окончательные выводы и считать что-то бесспорным!
— Не кричи на меня.
— Я не кричу. И уж тем более, не на тебя. Это просто выплеск в пространство.
— Слишком много страсти для объективности, Эрвин, ты не находишь? Может быть, именно этому он тебя и учит?