Огюст еле-еле кивнул, будто боясь, что более резкое движение что-то стронет в его голове. И пошел за мной. Аккуратно, осторожно, не отставая ни на шаг.
XII. Старый друг
— Ну молодец! Натворил тут, а теперь сбежишь, оставив нам все это?.. Кстати, что ты с ним-то сделал?
— Во-первых, я еще не сбегаю, во-вторых, ничего я с ним не делал. Он все делает сам, я стараюсь ему только не мешать. Помнишь, как Рауль говорил, что при накладке сознаний Смирна действует на человека иначе? А у нас накладка еще и двойная. Сознание Огюста разбалансировано, но он борется, старается себя контролировать, и у него это получается!
Готье настороженно покачал головой.
— Желаемое за действительное!.. Но это чертовски опасно. И придется теперь следить за каждым его шагом, каждым движением!
— А ты бы предпочел, чтобы он продолжал пытаться ломать все, что видит, и разбиваться сам? — Огюста мы временно оставили с дамами, а с Готье я вышел на минутку поговорить в коридор. — Послушай, не на все сто процентов, но он контролировал себя еще вчера, без всякого нашего вмешательства. Ты знаешь, какой он упрямец. Да еще и романтик. Он хорошо запомнил ту девушку-хранительницу в Париже, а потом еще и встретил ее, уже у Клинора. У него сложилась в голове какая-то своя картина, которая помогает ему не потерять себя. Но вчера своим нападением мы еще ввели его в дополнительный психологический клинч, он зациклился на этом. Я попробовал его вывести. И рад, что попробовал.
У меня даже возникла еще одна мысль — а напал бы Огюст вчера с самого начала, если бы мы сами сперва не проявили агрессии?.. Впрочем, это было уже чересчур. Пожалуй, все-таки, напал бы. Даже у чудес есть границы. Но теперь были все основания надеяться, что он справится — опираясь на собственный уже успешный опыт. Все, что он делает теперь, становится для него все более естественным, входит в «программу», если даже он пока не избавляется от нее окончательно.
— И все-таки, лучше бы ты это сделал потом!.. — проворчал Готье. — Его же нельзя оставлять без присмотра!
— Конечно. Нельзя.
— И как ты себе это, черт побери, представляешь? Мы с тобой отправимся на эти треклятые переговоры с самопровозглашенным спасителем человечества, а он останется тут?! А если что случится? Как же девочки?
— Ну, ты же за ними присмотришь.
— А? — Взгляд Готье был совершенно непонимающим. Он или не был в курсе моего желания ехать в одиночку или абсолютно не принимал его всерьез. Я вздохнул.
— Ты же присмотришь за ними, — повторил я отчетливей.
— Иди ты знаешь куда?!.. — возмутился Готье.
— Знаю. На переговоры с Клинором, самопровозглашенным спасителем человечества. В конце концов, если Диана права и это всего лишь ловушка, зачем рисковать двоим, когда достаточно одного? — Готье набрал побольше воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, но я предостерегающе поднял палец. — А вы тут, тем временем, разработаете план атаки на его владения!
— А? — повторил Готье свирепо.
— Девушки и Выскочка все тебе объяснят.
— Выскочка?!
— Мальчишка, паж Таннеберга…
— Да сам ты — выскочка!
— Тише. Огюсту пока ни к чему посторонние проявления агрессии. Между прочим, если он достаточно придет в себя, он будет ценным союзником — он много знает и о Клиноре, и о том, как бороться с последствиями его отравы.
— Так, так, так… — сквозь зубы процедил Готье, смеряя меня недобрым взглядом. — Значит, «союзником»… Выходит, ты сам уже не считаешь его одним из нас.
В его тоне что-то одновременно неуловимо и сильно изменилось. Теперь в нем появилось не только несогласие, но и осуждение, моральное неприятие, очень меня задевшее.
— А ты? — спросил я резко. — Ты и вовсе его боишься. И кто он в таком случае для тебя — один из нас или сувенир на память? Повод поупражняться в доморощенной этике?..
Готье посмотрел на меня изумленно.
— Тише! Что это ты вдруг взбеленился?! Может, пойти спросить у Мишеля успокоительное?
— Может! — рявкнул я, с трудом взяв себя в руки, чтобы звук получился не слишком громким. — Неважно. Если у всех сдают нервы, то не надо еще и нарочно их трепать!..
— А ты их не треплешь? — Готье указал на дверь. — С таким подарочком?!
Я посмотрел на него в бешенстве, еле-еле понимая задним умом, что это всего лишь способ Готье нервничать, и он ничего не может с этим поделать.