Хороший вопрос…
— Что же, другого тут нет. Так что, давайте будем надеяться, что он мертв.
— А может, этто улофка? И он только вфыглядит мертвфым? Мошет быть мы долшны сшечь его тело?
Ох, как же мне не хотелось об этом задумываться. И вообще переходить к таким вещам.
— Мы не будем этого делать. По крайней мере, пока. Уверен, что это просто тело. А если легион бесов еще и бесчинствует где-то, то уже не в нем.
Таннеберг сильно вздрогнул.
— Так фот што! Мошет, поэтому он и мертвф? Оттого што ужше не одержшим?
— Это очень недурное объяснение тому, что произошло.
Окружавшие нас люди, явившиеся из окутанного пылью проема, принялись, поеживаясь, креститься, оглядываться и бормотать под нос на разных языках. Потом вдруг раздался громкий стук — кто-то бросил на пол свой лучемет. Я догадался, что это был Оливье и, отыскав его глазами в толпе, убедился, что прав — судя по его позе и решительно нахмуренному лицу. Мгновением позже, лучемет с отвращением, по-рыцарски задрав нос, бросил на пол де Лейва. Затем Сидни. За ним д’Обинье. А в следующую секунду все отшвыриваемое «дьявольское оружие» посыпалось градом.
Я мог бы напомнить, что мы еще не закончили. Но глядя на такое, решил их не останавливать. Прекрасный порыв, и он может не повториться. Главное кончено. Еще остающимся в замке хранителям мы прикажем остановиться сами.
Так что я всего лишь сказал:
— Аминь.
И снарядил отряд во главе с Выскочкой выбраться наружу и сообщить нашему главному командованию, что опасности больше нет.
Мы с Раулем и Огюстом отправились возглавлять и успокаивать хранителей. Рантали пожелали остаться с нами, как и Фонтаж и Пуаре — приятно, что никто из них не пострадал, но это было решительно невозможно… И им пришлось бы нас оставить, если бы не какое-то подспудное чувство, что, что бы ни происходило, нам все равно понадобятся друзья, так почему бы не те, что и так уже много о нас знают. А Диана с Изабеллой, прихватив с собой Готье, отправились изучать захваченный замок как коробку с подарками.
И было дьявольски странно сознавать, что теперь, когда Клинора-Линна здесь больше нет, самыми чужеродными в этом мире остаемся мы сами.
XVI. Никаких прощаний
Как ни удивительно, с нашей стороны обошлось без потерь. Это было еще впечатляющей, чем шекспировская победа при Азенкуре, с той разницей, что со стороны противника тоже полегло не очень много жертв. Несмотря на то, что к концу сражения почти все обзавелись лучеметами, сделано это было скорее из любопытства и из желания покрушить стены. Оказывается, многие прониклись моей предварительной короткой речью к Оливье — сможет ли он застрелить противостоящего ему ребенка. И эти слова как-то логично сплелись с тем, что в нашем отряде всех хранителей стали полагать в каком-то смысле «дитятями неразумными» и полагаясь на наше обещание попытаться что-то с этим сделать иным образом, их, хоть и положили в великом количестве, но без сознания, а не бездыханными. Правда, примерно с десяток человек все же погибли по случайности — попавшие под шальной смертельный луч соратника, неудачно упавшие с лестницы или попавшие под перекрестные разряды излучателей, так же как Клинор. А всего людей в замке оказалось на этот момент около двух тысяч. Не все они участвовали в перестрелке — отведенные своим вождем части выжидали и, не дождавшись приказа, так и не вступили в бой.
Но все, что принес с собой Линн, не может не выйти за пределы его замка и многих домов, его собственных и его последователей, не может не отравить пространство, хоть оружие и было брошено в ту ночь. И мы не сможем оставаться в стороне. Никогда. Даже если однажды, пытаясь избавиться от всего этого, отправимся открывать Вирджинию или Австралию, с Роли или без него.
Временно мы возглавили армию хранителей и потихоньку начали опыты с тем, чтобы возвращать их к нормальной жизни. «Поштучно». К каждому требовался свой подход, для каждого нужно было найти свою точку возврата. Одной из первых мы «возвращали» Габриэль. Огюст нашел ее. Но нашел ее не только он. Всегда хладнокровный с виду Шаннуар едва не потерял рассудок от смеси радости, ужаса, беспокойства и надежды, когда увидел ее. Она оказалась его пропавшей невестой. И когда мы стерли ее память до определенного момента, только это и имело значение, а обо всех ужасах, что случились не так давно, она не должна была вспомнить никогда, хоть, конечно, и узнала бы о произошедшем, но только со стороны, как если бы никогда не была свидетельницей. Немного счастья, довольно горечи и черный провал, который надо будет чем-то восполнить. И будем надеяться, что она всегда будет верить Шаннуару, который знал, что мы не желали ей вреда.