Железный закон «омерты» цвёл и торжествовал в сплочённой среде нерушимого студенческого братства.
– Лучше в кафе на двенадцатом этаже гостиницы «Москва», – прозвенел чей-то неуверенный девичий голос.
– Нет, нет, предлагаю лучше в гостиницу «Салют». У них по четвергам варьете. – Старался перекрыть общую разноголосицу Олег Кретов, ещё один широко известный в узких кругах курсовой трубадур.
– Послушайте, послушайте. У меня есть предложение, – пробивался чей-то неуверенный голос, который оказалось, принадлежал воздушному созданию с белёсой налобной чёлкой в лице Смагиной Светланы, несменяемой с первого курса старосте группы. – Приглашаю к нам завтра дачу. Кто хочет, просьба подойти и записаться.
Аккуратная, вся в расчётах Светлана, умевшая щелкать задачки по математике как орешки, открыла тетрадку и деловито начала записывать в неё всех желающих. Выдвинутое предложение внесло раскол в монолитные ряды новоиспечённых пятикурсников. Кто-то требовал праздника души непременно сейчас и сегодня, кто-то однозначно приветствовал предложение Светки, а некоторые, очевидно, самые предусмотрительные решили, что удовольствие можно растянуть на два дня кряду.
Отец Светланы занимал какой-то пост в аппарате совета министров, достаточно ответственный, чтобы иметь право пользоваться государственной дачей с обслугой для себя и членов своей семьи. Поэтому возможность уединиться всем вместе на лоне природы где-то вдали, пусть даже только в 20 километрах от Москвы, представлялась многим делом весьма привлекательным.
Почему-то Данила не разделял восторгов группы, и только следил за происходящим. Даже свою синюю зачётку он продолжал держать в руках и лишь иногда бесцельно постукивал ею по крышке выставленного в коридор стола. Ни то, что приподнятого, вообще никакого настроения у него не было, то ли от того, что планы на лето были ещё не свёрстаны, то ли слова матери, сказанные четыре дня назад, оказали на него столь удручающее воздействие. Не понятно, и разбираться в этом своём состоянии тоже не хотелось.
– Ты чего такой кислый? – поинтересовался Лёшка, который уже успел принять самое активное участие в обсуждении буквально всех вопросов. – Светка дело говорит. Я «за», а ты как?
– В принципе, не против.
– Молоток. Действительно, довольно кукситься. Если решил, не забудь у неё отметиться, а я пошёл. Сегодня у меня встреча. Пока. До завтра.
Огорчения молодости острые и очень болезненные, но мимолётные. Поэтому на следующий день приободрившийся Данила в 14.00 стоял у входа в метро «Сокол», где было назначено место встречи для всех пожелавших в этот день попасть на дачу. Вполне комфортабельный по меркам того времени микроавтобус «Юность» из гаража Совета министров ещё ни разу за всё время своей эксплуатации не возил такую беззаботную и горластую компанию. Дача отца Светлана располагалась в посёлке с симпатичным названием Снегири и представляла собой вытянутое в длину приземистое деревянно-кирпичное здание на участке, заросшем вековыми соснами и берёзами, и относилась к категории максимальных привилегий, доступных для представителей номенклатуры советской власти уровня выше среднего.
Высыпавшая из микроавтобуса смеющаяся разноцветная ватага одним своим появлением сразу оживила патриархальную обстановку старой подмосковной дачи. Принаряженные в лёгкие, палевых тонов платья, девушки оранжерейными орхидеями раскрасили неброскую природу среднерусской полосы, а парни, одетые преимущественно в синие джинсы и светлые рубашки, быстро сориентировались в окружающей обстановки и, заприметив большую крытую веранду, не мешкая прошли к ней.
На веранде Полина Ивановна, скромная попечительница этого укромного убежища от городской суеты, заканчивала расставлять на столе подносы с коктейлями и бесхитростными бутербродами с копчённой колбасой и российским сыром. Предусмотрительные родители Светланы отсутствовали, так как решили не мешать молодёжи, но попросили Полину Ивановну ненавязчиво присматривать за неугомонными отпрысками хороших семейств и приготовить для них неутомительные коктейли на основе советского шампанского и апельсинового сока.
Молодёжная тусовка обладает удивительным самоорганизующимся талантом и не нуждается в принудительных советах тамады или официального организатора, без которого взрослое поколение, замордованное житейскими заботами, уже не способно поднять себе настроение и проникнуться доброжелательством друг к другу.