В третьих, стало ясно не только то, что дала стране работа разведчика Коваля, но и то, от чего она нас избавила!
Думаю, что в результате работы аналитиков президента был переоценен ещё один, на первый взгляд, «рядовой» аспект работы разведчика Дельмара.
Пожалуй, это самый важный для нас итог его работы, на котором тогда (в 2007 году) по политическим соображениям было «нецелеобразно» акцентировать публичное внимание. Да и выглядит он как некий «частный» элемент его работы.
Это тот факт, что Жорж отработал «чисто», он не только не был раскрыт, но даже не заподозрен в течение многих лет после окончания своей работы. Дело ФБР на Жоржа Коваля официально заведено 27 августа 1954 года! Но это – не только его личная удача и не только профессиональная удача ГРУ. Наше общее счастье, что мы попали в то ветвление альтерверса, в котором Жорж как разведчик не «провалился».
Если бы Жорж был раскрыт, арестован и судим, общественный резонанс в Америке был бы таков, что «ястребам» очень вероятно удалось бы убедить президента Гарри Трумэна нанести «превентивный» ядерный удар по СССР.
Это – не «надуманная страшилка». Общественное мнение в США после предательства Гузенко (1945) и суда над Розенбергами (1951) было резко антикоммунистическим. Как сказал известный публицист Л. Радзиховский, обсуждая условия ареста Розенбергов в своём изложении событий этого шпионского скандала,
«Когда их арестовали, это, естественно, вызвало в Америке огромный взрыв возмущения».[636]
Примечательно, что Радзиховский считает «естественным» возмущение американского общества – «кража секретов атомной бомбы» казалась тогда «простым американцам» непростительным предательством. То, что эта «кража», с прагматической точки зрения, была только «смутным подозрением», ставшим пропагандистским «вбросом» американских спецслужб в антикоммунистически настроенный социум, в высших военных и политических кругах США прекрасно осознавали.
Случись же процесс над Жоржем (это могло быть в 1946–1948 гг.), с пропагандистской точки зрения «двойным предателем» (сменил гражданство и украл секреты), он мог довести общественное мнение до истерии.
Но гораздо хуже было бы то, что американские военные и политики в этом случае точно узнали бы, что Жорж Коваль, профессиональный советский военный разведчик, действительно был в центре Манхэттенского проекта и передал в СССР такие материалы, которые существенно приблизили создание атомной бомбы в СССР. Это однозначно привело бы их к выводу – СССР на пороге вступления в «ядерный клуб».
Опасность такого развития событий осознавалась и в Москве. Вот что говорит об этом П. А. Судоплатов:
«Наши активные операции… совпали с началом холодной войны. Мы отдавали себе отчёт, что американская контрразведка подобралась довольно близко к нашим источникам информации и агентуре, обслуживающей их. Оперативная обстановка резко усложнилась. Когда был запущен наш первый реактор в 1946 году, Берия приказал прекратить все контакты с американскими источниками».[637]
Иными словами, в этот момент Берия считал, что сохранение секретности уровня развития нашего атомного проекта гораздо важнее получения новой информации о состоянии американского проекта. По его мнению (разумеется, подтверждённому Курчатовым!), уже полученной информации было достаточно для скорого создания бомбы, а вот осознание американцами такой степени нашей готовности было смертельно опасным.
Военные аналитики США считали, что «гарантировано» поражение СССР в войне может быть нанесено только после 1952 года, когда у США будет 330 бомб[638] и, одновременно, думали, что к этому времени в СССР не будет ни одной.
Провал Жоржа заставил бы пересмотреть эту оценку. А тогда… Вот что сказал по этому поводу академик А. П. Александров, являвшийся одной из ведущих фигур нашего атомного проекта:
«Так что видно было, что они в 52-м шарахнут. <…> если бы американцы знали, что мы так близко подошли к осуществлению этой цели, знали бы, в каком масштабе у нас нарощены все эти усилия, то они бы тогда развязали войну немедленно. Малейшие сведения об этом, если бы они были достаточно достоверны, могли привести к развязыванию войны. <подчёркнуто мной – Ю. Л.> Они, видимо, следили, как только могли, но по всем их представлениям об уровне нашей техники они считали, что это немыслимо. Бывает такой самогипноз[639]».[640]
636
Л. Радзиховский, «Радзиховский: Ч.3. 70 лет атомной бомбы СССР. Сталин, Берия, Курчатов – чья заслуга?», канал SobiNews, сайт YouTube, 03 сентября 2019 г., , 14 мин.29 сек – 14 мин. 33 сек, (вх. 01.09.19).
637
Судоплатов П.А., «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1950 годы», М., ОЛМА-ПРЕСС, 2005 г., стр. 340. Фактически активная разведывательная деятельность прекратилась раньше, сразу после бегства Гузенко в сентябре 1945 года.
638
Оценка Д. Холловэя, цит. по Горобец Б.С., «Ядерный реванш Советского Союза: Об истории Атомного проекта в СССР, Красанд, М., 2014, стр.187
639
В какой-то (а, может быть, и в нашей) ветви альтерверса самогипнозом является убеждённость в том, что в той исторической ситуации без наличия у нас атомной бомбы по нам обязательно «шарахнут». В гл. 6 обсуждались психологические аспекты отношения Сталина к атомному оружию. Может быть, он был одним из немногих руководителей, как у нас, так и в США, который понимал, что сама по себе атомная бомба не является чем-то особенным в ряду других видов ОМП – химического и бактериологического оружия, которыми уже обладал СССР в таких количествах и такой эффективности, что вполне гарантировало адекватный ответ на ядерную агрессию.
640
Александров П.А., «Академик Анатолий Петрович Александров. Прямая речь», 2-е изд., Наука, М., 2002 г., цит. по Горобец Б.С., «Ядерный реванш Советского Союза: Об истории Атомного проекта в СССР, Красанд, М., 2014, стр.187