Первый абзац вызывает восхищение своей прозорливостью – чёткое осознание важности и своевременности проблемы создания атомного оружия.
Но вот второй – это уже «блуждание вслепую», поскольку, если Г. Юри («проф. Урей») действительно был одним из значимых участников Манхэттенского проекта (занимался разделением изотопов урана), то ни В. Н. Ипатьев (вероятно, именно он, «невозвращенец», химик-каталитик с мировым именем и основатель нефтехимии в США, проходил в переписке под оперативным псевдонимом «Катализатор»), ни Б. Я. Подольский никакой существенной роли в американском атомном проекте не играли. Более того, вызывает сомнение сам факт причастности В. Н. Ипатьева к Манхэттенскому проекту.
А третий абзац – это просто заготовка для обыкновенного шантажа в случае вербовки В. Н. Ипатьева и игры на его отцовском горе – оставленной в СССР дочери Анне.[322] Здесь же и типичная энкавэдешная путаница – вторая «дочь», приписанная «органами» В. Н. Ипатьеву, Евдокия, была дочерью его брата (тоже иммигранта, но не в США, а в Чехословакию), инженера Н. Н. Ипатьева, бывшего владельца знаменитого «ипатьевского дома», где была расстреляна семья императора Николая II.
И это не единичный пример. Тогда же резидентурой НКГБ был «обнаружен» радиохимик А. В. Гроссе:
«Проблемами урана-235 успешно занимается Аристид Викторович Гроссе, сын барона, русского консула в Шанхае до революции. В Шанхае живет его брат Лев, к<оторы>-й в 1940 г. обращался там в сов. Генконс<ульст>-во с просьбой принять его и брата в сов. Гражд<анст>-во. Аристид работал в Колумб. ун-те. Друг “Катализатора”. Оба работали над радиоакт<ивны>-ми вещ<ества>-ми в Германии и одновременно вместе с невозвращенцем Ипатьевым переехали в США. Сейчас Аристид Гроссе имеет мировую известность. Лев Гроссе опять поднял в<опро>-с о переезде в СССР. Посылаем вам его письмо к “ у”, к<оторо>-е необходимо использовать для встречи с ним. Если захочет в СССР, можно использовать для развертывания работы с ним: мол, такой переезд возможен только по окончании войны, а пока должен доказать его лучшие чувства к нам».[323]
Аристид Гроссе действительно занимался радиохимией и в Германии у О. Гана, и в рамках Манхэттенского проекта. Он приобрёл известность, как исследователь протактиния (он первым получил металлический протактиний), но собственно к атомной бомбе его работы имели косвенное отношение. В СССР он не рвался, а вот его брат Лев, через которого предполагался выход на Аристида, мечту свою осуществил:
«Лев Викторович Гроссе – талантливый поэт-философ, выпустивший ряд сборников своих произведений. Вернулся в 1948 году в СССР вместе с женой Натальей Ильиной. Жил в Ярославле, был арестован и отправлен в Бутырскую тюрьму в Москве, где умер в начале 1950-х годов мучительной смертью, не пережив пыток».[324]
Обещание «материальной помощи» дочерям основателя нефтехимии США в случае, если он пойдёт на сотрудничество с НКГБ, и «заманивание» Льва Гроссе в СССР, конечно, рутинные «косяки» в тогдашней оперативной работе разведки, но вот факт организации тайной экспедиции на Таймыр для поиска урановых руд в 1942 г., безусловно, говорит о личной стратегической дальновидности Л. П. Берии…
Это – одна из составляющих специфики modus operandi Берии. Таким же стратегически дальновидным он был и в политике. Вот как охарактеризовал политическое поведение Берии член Спецкомитета ГКО, руководитель строительства завода по обогащению урана и фактический его сменщик на посту административного руководителя советской атомной программы (будущий министр Среднего машиностроения СССР с 1953 г.) В. А. Малышев на Пленуме ЦК КПСС:
«Берия оттирал одного за другим испытанных и проверенных партийных товарищей… добивался диктаторского положения в партии и стране».[325]
При этом, простодушно констатирует Малышев, делал это так, что
«у нас душа болела, а мозговать не очень-то могли».[326]
А Берия «мозговать» мог…
Первые шаги Курчатова
Разумеется, в 1942 году об этих секретных операциях НКГБ никто не знал даже в «заинтересованных кругах». Однако разведывательные материалы и по Англии, и по США накапливались, и игнорировать их было уже нельзя.
Работа над бомбой началась. Официально – 28 сентября 1942 года с распоряжения ГКО № 2352сс «Об организации работ по урану». В связи с этим в Москву был вызван И. В. Курчатов, которого «присматривали» на роль научного руководителя начинавшегося советского атомного проекта.
322
«Дочь невозвращенца, лишенного прав советского гражданства, перенесшая с 1937 г. множество невзгод» (В. И. Кузнецов, «Превратности творчества академика В.Н. Ипатьева»,
(вх. 09.06.19)), «Много лет прожила в ожидании ареста дочь Анна» (Елена Литвинова, «Гений и злодейство», журнал «Родина», № 3, 2017, цит. по (вх. 09.06.19)).
323
Архив ФСБ, дело 40159 т. 3, «Письмо Ц – Н-Й 28.08.42» стр.187. Цит. по сайту «Wilson Center. Digital Archive International History Declassified», А. Васильев, «Black Notebook», , стр. 108 (вх.10.06.19)).
324
В. Шаронова, «Виктор Гроссе – хозяин Русского замка в Шанхае», литературно-художественный журнал русского Зарубежья «Новый Журнал», № 271, 2013 г., цит. по (вх. 10.06.19).
325
Малышев В.А., выступление на Пленуме ЦК КПСС 3 июля 1953 года, «Стенографический отчёт «Пленум ЦК КПСС. Июль 1953»», заседание второе, утреннее. Цит. по «Известия ЦК КПСС», № 1, 1991 г., стр. 206