В литературе нашлось описание времени проведения этого совещания:
«Еще стояли в руинах русские города, еще ютились в землянках беженцы, чьи села сожгли гитлеровцы, еще матери и жены не успели оплакать павших, еще в госпиталях продолжали умирать раненные на войне, а уже все громче и громче стали звучать голоса поджигателей новой войны… Атомная бомба, которую американцы уже сбросили на Хиросиму и Нагасаки, становилась также козырным тузом в этой грязной игре. Вот в такое тревожное время вновь назначенный министр авиационной промышленности Михаил Васильевич Хруничев позвонил Туполеву и сказал, что его и Архангельского ждет Сталин, будет рассматриваться вопрос о новом бомбардировщике».[433]
Удалось также установить, что М. В. Хруничев назначен народным комиссаром авиационной промышленности в январе 1946 года (с марта – министр).[434] Значит, совещание состоялось не раньше января 1946 года, а, если считать правильным указание должности Хруничева, не ранее марта.
Подтверждает это и воспроизведение реплик Сталина и Архангельского, заместителя А. Н. Туполева, на мемуарных материалах которого и основано изложение событий в книге Л. Л. Лазарева.
Сталин:
«Сроки мы вам устанавливаем жесткие. К середине 1947 года первые самолеты должны быть готовы. Желательно, чтобы они приняли участие в воздушном параде на празднике Воздушного Флота».[435]
А.А. Архангельский:
«Сроки очень жесткие. Фактически полтора года. И это уже и на серийное освоение».[436]
День Воздушного флота в СССР праздновался 18 августа. За «полтора года» до празднования 1947 года – это 18 февраля 1946 года. Известно, что утверждение Курчатова в роли главного научного руководителя советского атомного проекта состоялось на его встрече со Сталиным 25 января 1946 года. Значит, совещание у Сталина состоялось вскоре после того, как Курчатов в личной беседе со Сталиным рассказал ему о своём видении стратегии создания бомбы.
После совещания у Сталина должно было быть принято соответствующее постановление правительства. И оно действительно состоялось:
«26 февраля 1946 года, постановлением правительства СССР, утверждены основные характеристики самолёта «Б-4»»[437]
А кто, кроме Берии и Сталина знал о решении копировать конструкцию американской атомной бомбы?
«Из советских физиков – разработчиков ядерного оружия – лишь три-четыре человека, включая, естественно, И. В. Курчатова, были, по свидетельству Харитона, посвящены в эту тайну».[438]
В эту «тройку-четвёрку», вероятно, входили физики И. В. Курчатов, Б. В. Курчатов, Ю. Б. Харитон, К. И.Щёлкин (реальные разработчики бомбы).
14.33. Б. В. Курчатов.[439] 14.34. К. И.Щёлкин[440]
Об этой тайне, конечно, догадывался и П. Л. Капица, оппонент принятого Курчатовым и Харитоном решения.
Позже об этом, конечно, узнали и другие ведущие физики.
Об этом свидетельствует такой факт. При личной встрече Ю. Б. Харитона и А. Д. Сахарова в декабре 1987 года на квартире Ю. Б. Харитона, состоявшейся после долгого перерыва в отношениях (Харитон был вынужден подписать письмо «против Сахарова»…) у них состоялась беседа.
Присутствовавший при ней внук Ю. Б. Харитона А. Ю. Семенов вспоминает, что
«во время этой долгой встречи, кроме обычных разговоров и расспросов, А. Д. и дед затронули два интересных момента. Первое – это роль Клауса Фукса в создании отечественного ядерного оружия. У них была единая позиция, заключавшаяся в том, что информация, переданная Фуксом, сыграла важную роль в создании первой советской атомной бомбы, и не сыграла роли в создании водородной бомбы».[441]
Это весьма примечательно – два «ключевых игрока» советского атомного проекта в частной беседе друг с другом более чем через сорок лет после обсуждаемых событий выделяют роль Клауса Фукса и разведки.
Кроме физиков, об этом, конечно, знали члены Спецкомитета –
«четыре генерала: Ванников, Завенягин, Первухин и Махнёв, три члена правительства: Берия, Вознесенский и Первухин, секретарь ЦК Маленков».[442]
Скорее всего, никакого «широкого обсуждения», а, тем более, «официального решения» о принятии в качестве образца американской конструкции, на заседаниях Спецкомитета принято не было. Может быть, Берия или сам Курчатов сообщил кому-то из генералов и членов правительства об этом «кулуарно» или на каком-то совещании «в узком кругу». И то, я думаю, это не было сделано явно, а, скорее, в виде намёка на решение «самого», и только в случаях, когда непонимание и упрямство кого-то из причастных к проекту руководителей серьёзно тормозили дело.
433
Л.Л. Лазарев, «Коснувшись неба», Профиздат, М., 1984 (или 1983) г., цит. по сайту электронной библиотеки «Литмир», (вх. 07.09.19).
434
«Михаил Васильевич Хруничев», сайт «Государственное управление России в портретах», (вх. 078.09.19).
435
Л.Л. Лазарев, «Коснувшись неба», Профиздат, М., 1984 (или 1983) г., цит. по сайту электронной библиотеки «Литмир», (вх. 07.09.19).
438
В.Б. Адамский, Ю.Н. Смирнов, «Юлий Борисович Харитон: исторический портрет», в сб. «Человек столетия Юлий Борисович Харитон», из. 2-е, М., ИздАТ, 2002 г., стр. 346.
439
Борис Васильевич Курчатов – советский радиохимик, лауреат Сталинской и Ленинской премий, брат И.В. Курчатова. Источник фото: «Курчатов Борис Васильевич (1905–1972)», сайт «История Росатома», (вх. 03.03.20).
440
Кирилл Иванович Щёлкин – первый заместитель Ю. Б. Харитона в этой работе, а в последующем – первый научный руководитель и главный конструктор ядерного центра Челябинск-70 (Снежинск). Источник фото: «Щёлкин Кирилл Иванович (1911–1968)», сайт «История Росатома», (вх. 03.03.20)
441
Семёнов А.Ю., «Звёздное небо и нравственный закон», в книге «Человек столетия Юлий Борисович Харитон», под ред. В.Н. Михайлова, М., ИздАТ, 1999 г., стр. 542, эл. вариант