Так что многими бытовыми благами атомщики обязаны не Курчатову, а Капице, который, в результате, сам многих из этих благ лишился.
Западный миф о Капице и его подоплека
Не зная об отнюдь не добровольном многолетнем «затворничестве» Капицы на даче,
«западные друзья пребывали в уверенности, что Капица засекречен как руководитель работ по атомной бомбе».[450]
Есть основания полагать, что миф о том, что «Капица засекречен как руководитель работ по атомной бомбе» является искусной дезинформацией НКГБ, инициаторами которой были сам Сталин и Берия.
После успешного испытания атомной бомбы в СССР этот миф стал достоянием не только «западных друзей» Капицы, но и широкого общественного мнения на Западе:
«Научным руководителем создания, «отцом» советской атомной бомбы газеты (как правило, провинциальные) считали П. Л. Капицу как «самого известного учёного-атомщика России»».[451]
Публиковались и интригующие подробности работы Петра Леонидовича
«под Златоустом, названным «промышленным центром, основанным Петром Великим», где информатор «расположил» атомную лабораторию под личным руководством П. Л. Капицы, оснащённую американским оборудованием и питавшуюся от «самых мощных генераторов в уральской промышленной сети»».[452]
Для понимания подоплёки возникновения этого мифа напомню, что в самом начале советского атомного проекта в его научном руководстве оказалось несколько «генералов от физики» – Алиханов, Иоффе, Капица, Кикоин, Курчатов, Харитон, Хлопов, причём Иоффе и Капица были привлечены почти насильно. Хотя формальным научным руководителем уже был назначен Курчатов, с административной точки зрения среди этих генералов оказались «два медведя» – Капица и Курчатов, вошедшие в состав руководства Спецкомитета (остальные были членами Технического совета при Спецкомитете). Роль «дрессировщика медведей» пришлось исполнять Берии.
Эта явно аппаратно-неустойчивая конструкция была утверждена Сталиным, вероятно, потому, что, по мнению Сталина, в момент практического начала работ по атомной бомбе ещё не было выработано генеральное направление достижения поставленной цели, и Сталин давал возможность каждому генералу отстоять свой план перед специалистами Спецкомитета.
В этой ситуации особое значение имело мнение Капицы – с точки зрения Сталина наиболее известного (и успешного!) в советских и иностранных научных кругах физика, который, правда, не был «узким специалистом» в атомных вопросах (поэтому Сталин согласился с рекомендацией Иоффе и самого Капицы назначить научным руководителем Курчатова), но опыт и интуиция которого должны были обезопасить работу от фатальных ошибок.
Капица фактически должен был стать куратором («научным комиссаром») научного руководителя. Чтобы не обидеть Курчатова, Капица формально был «приглашён для решения задач низкотемпературной технологии разделения изотопов урана».[453]
Но быстро выяснилось, что у Капицы и Курчатова совершенно разное понимание стратегии работы.
Естественно, оба «медведя» начали борьбу за лидерство. Позже, объясняя своё поведение в этих условиях Капица писал Сталину:
«Всегда выбирается один план и один генерал для руководства».[454]
Важнейшим фактором успеха в этой борьбе было то, на чьей стороне окажется Берия. Очевидно, что он был на стороне Курчатова, стратегию которого – «американский вариант конструкции» – в значительной мере сам Берия и инициировал. К тому же, Курчатов для Берии был гораздо более удобен с точки зрения лояльности и управляемости как глубоко советский по своему духу человек, чем космополитичный и упрямый Капица. Поэтому, думаю, Берия сознательно шёл на обострение отношений с Капицей.
Пётр Леонидович быстро понял, что при таком раскладе сил ему не удастся осуществить свои представления об организации советского атомного проекта и уже через полтора месяца после начала работы в Спецкомитете, 3 октября 1945 года обратился к Сталину с просьбой об отставке, мотивируя это, главным образом, не сложившимися отношениями с Берией:
«…товарища Берия мало заботит репутация наших ученых (твое, дескать, дело изобретать, исследовать, а зачем тебе репутация). Теперь, столкнувшись с тов. Берия по Особому Комитету, я особенно ясно почувствовал недопустимость его отношения к ученым. Когда он меня привлекал к работе, он просто приказал своему секретарю вызвать меня к себе. (Когда Витте, министр финансов, привлекал Менделеева к работе в Палате Мер и Весов, он сам приехал к Дмитрию Ивановичу.) 28 сентября я был у тов. Берия в кабинете; когда он решил, что пора кончать разговор, он сунул мне руку, говоря: «Ну, до свидания»… уже пора товарищам типа тов. Берия начинать учиться уважению к ученым… Поэтому прошу Вас, чтобы Вы дали согласие на мое освобождение от всех назначений по СНК, кроме моей работы в Академии наук».[455]
451
Н.В. Мельникова, «Формирование образа «атомного» СССР на Западе в 1945–1950 гг.», Военно-исторический журнал, № 12, 2016 г., стр.40, со ссылкой на публикацию «A-Bomb Explosion Comments», «The Tipton Daily Tribune», 24 sept. 1949, р.1.
454
Капица П.Л., «Письма о науке. 1930–1980», письмо «И. В. СТАЛИНУ 25 ноября 1945, Москва», цит. по сайту «Электронная библиотека litresp.ru», (вх. 05.05.19)
455
Капица П.Л., «Письмо И. В. Сталину 3 октября 1945, Москва», «Письма о науке. 1930–1980», цит. по сайту «Электронная библиотека litresp.ru», (вх. 06.05.19)