Однако, такого рода информация – об обстоятельствах получения тех или иных документов – в советском атомном проекте никогда не раскрывалась разведкой перед учёными.
Действовало абсолютное правило «обезлички» развединформации. Считалось, что её потребители должны полагать, что информация получена в рамках работы какого-то другого секретного отдела, который предоставляет важные результаты своей работы коллегам.
Думаю, что в случаях, подобных описанному, некоему квантовому «внешнему наблюдателю» было бы забавно наблюдать, как члены Научно-технического совета, слушая доклад «Обычное решение алгебраических многочленных уравнений», недоумевали – какой ерундой занимаются некоторые наши отделы и лаборатории! Но вряд ли они высказывали свои недоумения вслух. Срабатывали и корпоративная этика, и соображения о том, что «руководству виднее», над чем нужно работать коллегам.
Но я не могу понять, какими соображениями руководствовались Я. П. Терлецкий и А. Н. Рылов, весьма квалифицированные физики, выставляя на доклад Научно-Технического совета подобные материалы. Единственное разумное объяснение – это неизбежное «замыливание» взгляда при переработке огромного массива информации – «Монблан информации», как охарактеризовал его А. Н. Рылов.[491]
Ясно, однако, что принцип «обезлички» спасал агентуру, но он же и обесценивал порой результаты её работы.
Рискну предположить – вопреки распространённому мнению о том, что только Курчатов и Харитон (ну, и, Щёлкин, конечно!) сознательно использовали в своей работе данные разведки – достаточно большое число сотрудников «средне-высокого» уровня догадывались, что стоит за вывеской Бюро № 2.
Вот как описывает работу Бюро № 2 Л. Р. Квасников:
«Все эти материалы в конечном итоге проходили через Терлецкого. Он их докладывал на Совете, а все, собравшиеся там, вставали и говорили: «Этот доклад запишите мне». Алиханов просит: «Мне этот», а ему говорят: «…этот тебя касается вопрос, – хорошо, записать: Алиханов! Кикоин, – ага, диффузия? Записать ему. Оружие? Харитон? Хорошо, записать Харитону!». Они приезжали ко мне на работу, знакомились с материалами и их использовали. «Нет!» – сегодня утверждают. А я говорю: «Ну как же тебе не стыдно, ты же у меня сидел, знакомился с материалами, а теперь говоришь, что ты их не использовал!».[492]
Разумеется, и этот эмоциональный пассаж великого разведчика имеет подоплеку. Фактически, Квасников здесь сетует на то, что члены Технического совета при Спецкомитете и лица, допущенные к его работе, верили тогда или теперь делают вид, что верили тогда в пущенную руководством Спецкомитета байку о том, что Бюро № 2 – это просто «обменный пункт» информации между различными подразделениями советского атомного проекта.
И я согласен с Леонидом Романовичем – такие жизненно-опытные люди как Алиханов, Кикоин, Иоффе и другие слушатели докладов Бюро № 2 (во всяком случае, значительная их часть) должны были понимать, откуда берётся информация для таких, например, докладов, как «Общее описание атомной бомбы» (материал № 246, 7 листов); «Данные о конструкции атомной бомбы» (материал № 56, 10 листов); «Заметки о производстве атомной бомбы» (доклад № 6 на 10 листах); «Список лиц, принимавших участие в разработке атомной бомбы» (на 2 листах); «Атомные котлы»; «Заметки о состоянии работ по использованию атомной энергии в Англии» (на 3 листах).[493]
И ведь здесь перечислены только некоторые доклады осени 1945 года, когда каждый из присутствующих знал, что сам он только начинает работу над каким-то элементом создания нашей бомбы. И если верил, что где-то у нас уже сделано то, о чём сообщается в докладе, то должен был задать вопросы» «Где? Кем? А я-то здесь зачем?»
Ведущие члены Технического совета просто знали об источниках информации Бюро № 2. Как пишет В. Б. Барковский,
«академик А. Ф. Иоффе считал, что «информация на много месяцев сокращала объём работ и облегчала выбор направлений… Я не встречал ни одного ложного указания»».[494]
14.40. Бойцы вспоминают минувшие дни… П. Л. Капица, И. В. Курчатов, А. Ф. Иоффе, 3 февраля 1960 г.[495]
А то, что присутствовавшие на заседаниях «рядовые специалисты» достаточно быстро поняли суть Бюро № 2, подтверждается таким эпизодом из рассказа Я. П. Терлецкого о первом заседании Технического совета. Перед началом его доклада Борис Львович Ванников
491
А.Н. Рылов, интервью в фильме «Терминатор (Разведчик, диверсант Павел Судоплатов) 1 серия», «ЗАО телекомпания «Совершенно секретно», 2013 г.),
492
Л.Р. Квасников в интервью Р.В. Кузнецовой. Кузнецова Р.В., «Гений научно-технической разведки. Л. Квасников на службе Отечеству», М., Вече, 2016, стр. 82.
493
Список докладов взят из работы: Дегтярев Клим, Колпакиди Александр. «Внешняя разведка СССР. (ИНО, ПГУ, СВР)», М., Эксмо. 2009 г. Цит. по .
494
В.Б. Барковский, «Участие научно-технической разведки в создании отечественного атомного оружия» в сб. «Наука и общество: история советского атомного проекта (40–50 годы). Труды ИСАП-96», ИздАТ, 1997 г., стр. 54.
495
Источник фото: Из архива Мемориального музея-кабинета академика П.Л. Капицы (вложение в электронное письмо заведующей музея Балаховской Т.И. к автору, e-mail от 28.02.17). Датируется по информации Р.В. Кузнецовой: «В среду днём 3 февраля Игорь Васильевич созвал в институте огромное совещание, пригласил учёных, обладавших большим общественным весом, – Капицу, Топчиева, других академиков.» (Р.В. Кузнецова, «Курчатов», Молодая гвардия, М., 2016 г., стр. 381). Это было за 4 дня до смерти И.В. Курчатова.