«объявил, что будут доложены материалы «Бюро № 2», тактично потушив возникшие недоуменные вопросы об этой организации».[496]
Жаль, что Яков Петрович не детализировал, в чём же состояло это «тактичное разъяснение» и почему «потухло» естественное любопытство «рядовых» участников заседания. Но факт – учёные оказались понятливыми и после первого же разъяснения на следующих заседаниях никакого недоумения по поводу «материалов Бюро № 2» не возникало ☺.
Степень понятливости учёных – и наших, и иностранных – видна из такого воспоминания Ю. С. Владимирова, одного из ведущих наших учёных в области теории гравитации:
«Терлецкий это фигура интересная. Он работал в соответствующей структуре. Но это нигде не афишировалось, нигде не говорилось. Это была некоторая тайна. Когда об этом заговаривали близко, то люди замолкали. Но то, что он там связан с чем-то, это чувствовалось. На все конференции он ездил, хотя многих заворачивали… Он везде был… Это всё так.
Вот в Копенгагене я жил с ним во время конференции в одной комнате, но никаких у нас разговоров об этой его деятельности не было. Никаких. Другое дело, что на меня стали смотреть косо иностранцы, зная, что мы живём с ним в одной комнате… Я оказался в какой-то степени жертвой. Нет, он ничего мне не говорил… Он был воспитан этой системой достаточно хорошо».[497]
Прежде, чем обсуждать конкретные результаты, полученные Жоржем как атомным разведчиком, и обсуждавшиеся на заседаниях Технического совета как данные Бюро № 2, полезно осознать, на каких тонких ниточках была подвешена работа по их добыванию, да и само существование разведчика Дельмара в 1940–1948 годах.
Невозможно отследить все «подводные камни» и «минные поля», опасности встречи с которыми удалось преодолеть Жоржу. Но один пример реконструируется достаточно подробно.
О вреде курения в профессии разведчика
Как сообщает первый биограф Ж. А. Коваля В. Лота, после окончания срока службы в армии
«начальник лаборатории предложил ему остаться на прежней должности, обещал новое повышение по службе. Но Дельмар отказался. Он предчувствовал изменения в системе отбора специалистов для работы на атомных объектах и не хотел бессмысленно рисковать… Дельмар предвидел новую проверку всех сотрудников, их политических убеждений, родственных связей, документов».[498]
Поверим В. Лоте и восхитимся силе предвидения Жоржа. Но кроме предложения дейтонского начальника сержанту Жоржу Ковалю (вероятно, где-то в январе 1946 года, незадолго до окончания его службы) было и другое предложение – его руководителя в нью-йоркской резидентуре Клайда.
Клайд заинтересовался предложением, поступившим Дельмару.
«Он увидел интересную перспективу, которая позволяла разведке получать новые закрытые данные из лаборатории».[499]
Отметим, что этот интерес мог возникнуть только после 12 февраля 1946 года, когда Жорж был демобилизован, прибыл в Нью-Йорк и доложил о предложении дейтонского руководства.
И если отказ от предложения продолжить работу в Дейтоне можно объяснить силой предвидения Жоржа, то его реакция на предложение Клайда имела уже другую природу. Он, как объясняет это В. Лота, отказался от предложения Клайда, поскольку
«считал, что продолжение его работы в лаборатории связано со значительным риском и таит в себе большую опасность».[500]
Если размышляя о предложении в Дейтоне Жорж полагался на свою интуицию, то отказываясь от предложения Клайда он уже исходил из фактов – после того, как 3 февраля 1946 года по американскому радио сообщили о раскрытии крупной советской шпионской сети в Канаде[501] в американских СМИ поднялась такая волна шпиономании, что возвращаться в Дейтон и пытаться устроиться на объект в качестве гражданского специалиста было бы для Жоржа самоубийственно. Это было очевидно для Жоржа, но почему об этом не подумал Клайд, мне совершенно непонятно.
Ведь после побега из посольства в Оттаве 5 сентября 1945 года и предательства И. С. Гузенко, шифровальщика аппарата военного атташе СССР в Канаде, передавшего канадской стороне шифры и документы (переписку резидента ГРУ Николая Заботина с иностранными агентами, внедрёнными в атомную отрасль)[502] не нужно было обладать особым предвидением, чтобы понимать – над агентом Дельмаром нависла смертельная опасность.
Конечно, Гузенко выдал только канадскую часть резидентуры ГРУ, но расшифровка переписки Заботина с Центром могла привести к раскрытию и американской части резидентуры. И в нью-йоркской резидентуре, и в Центре это прекрасно понимали. Поэтому, в целях безопасности