Ее темные глаза блеснули в темноте.
— Она похожа на перекормленную свинью!
— Аррия, дорогая моя, очень жаль, что ты веришь всему, что вокруг говорят.
Щеки у Аррии покраснели.
— Слухи, как правило, просто так не возникают.
— Тебя не удивляет, что ты знаешь обо мне гораздо больше, чем я сам о себе?
— Не смейся надо мной, Марк. Я знаю, что это правда. Фанния была здесь и всем хвасталась.
— О, боги, — сказал он, теряя терпение. — И что ты сделала? Устроила ей допрос в присутствии Патроба? — Марк уже знал, что именно в такие моменты женщины способны на самые непредсказуемые шаги.
— Патроб так был увлечен гусиной печенью, что ничего вокруг себя не слышал.
— Он не обращал внимания на Фаннию. Вот в чем ее проблема.
— И это одна из причин того, почему она уступила твоим домогательствам. Так ведь? Не сомневаюсь, что ты мне сейчас скажешь, будто встретился с ней в садах Юлия только из жалости к ее незавидному положению.
— Не кричи так громко! — Марк не испытывал никаких желаний по отношению к Фаннии. Она сама подошла к нему во время зрелищ. Только после этого он встретился с ней в саду и провел с ней длинный и страстный день.
— Она свинья.
Марк оскалил зубы.
— А ты, моя дорогая Аррия, зануда.
Удивленная такой неожиданной реакцией, Аррия на мгновение застыла, после чего попыталась ударить его. Марк без труда схватил ее за руки и засмеялся, глядя, как она теряет терпение.
— Я зануда, да? — на глазах у нее выступили слезы, отчего она стала выглядеть еще более злой. — А ты неверная собака!
— Ну-у, радость моя, ты ведь мне тоже не всегда была верна. Тот гладиатор, например. Помнишь? Ты тогда мне так ничего и не сказала.
— Я хотела, чтобы ты меня приревновал!
Ей было приятно осознавать, что при упоминании каких–либо подробностей ее встречи с тем гладиатором Марк приходил в ярость. Он отпустил ее, испытав отвращение от ее выходки и своей вспыльчивости.
Аррия закусила губу и с минуту смотрела на него.
— Что с нами происходит, Марк? Ведь было время, когда ты не мог жить без меня. — А теперь она не могла жить без него.
Марк хотел было сказать правду, но потом решил, что будет лучше поиграть на ее тщеславии.
— Ты как богиня Диана. Ты обожаешь охоту. Вот и поймала меня когда–то.
Она поняла, что он пытается ее успокоить.
— Но тебя больше нет со мной, Марк, разве не так? — тихо сказала она, чувствуя острую боль потери. Глаза ее наполнились слезами. Она не пыталась их сдерживать. Может быть, эти слезы смягчат его, как это было с другими. — Я думала, что значу для тебя что–то.
— Это действительно так, — сказал он, обняв ее. Затем он приподнял ее подбородок и поцеловал. Она отвернулась, и он почувствовал ее трепет. Он повернул ее лицо к себе и снова поцеловал, чувствуя, что она уже не так сильно сопротивляется.
— Я всегда восхищался тобой, Аррия. Твоей красотой, твоей страстью, твоим духом свободы. Ты хочешь радоваться жизни, и эта радость должна быть именно такой. Ты хочешь испытать все. И я тоже.
— Марк, ты единственный мужчина, которого я люблю.
Он засмеялся. Он просто не мог сдержать смеха.
Аррия вырвалась из его объятий и уставилась на него, при этом ее слезы моментально просохли.
— Как ты можешь смеяться, когда я говорю, что люблю тебя?
— Потому что ты так мило и сладко лжешь. Как же быстро ты забыла Аристобула, Сосипатра, Хузу и еще кое–кого? Даже бедного Фада. Я думаю, ты просто хотела посмотреть, сможешь ли обставить его на том гладиаторе, на которого он ставил. Тогда многие делали ставки. Когда ты, наконец, победила, заставив его влюбиться в тебя, многие теряли едва ли не состояния.
Скривив рот, Аррия села на скамью, скрестив ноги. С раздражением глядя на Марка, она сказала:
— А как же Фанния, Марк? У меня тоже есть причины быть недовольной. Она лет на десять старше меня, и не такая красивая.
— И не такая опытная.
Она подняла голову.
— Значит, она не доставила тебе особой радости?
— А это уже не твое дело.
Она сжала губы.
— Ты снова с ней встречаешься?
— И это тебя не касается.
Ее темные глаза снова сверкнули.
— Это нечестно, Марк. Я говорю тебе все.
— Потому что ты неосмотрительна, — его губы скривились в ухмылке, — и жестока.
Ее знойные глаза округлились.
— Жестока? — произнесла она невинным голосом. — Как ты можешь обвинять меня в жестокости, когда я с самого начала не сделала тебе ничего плохого?
— Когда мужчина думает о женщине, в которую влюблен, он не хочет ничего знать о ее любовных похождениях с другими.