Под вечер Арт все же вышел пройтись с Катей. Было холодно, она постоянно повторяла это, несмотря на все старания Арта ее согреть. Было решено пойти к ней и немного погреться за чашкой чая. К себе Арт ее пускать не хотел, даже после нескольких месяцев отношений. Он не был уверен, что тем, что он пустит ее в свой дом, но сам перед собой его не осквернит. Арт не хотел доверять до конца Кате, возможно, по одной вполне читаемой для Арта причине. Она была его плечом, помощником и советчиком. Но он мог не прийти к ней на помощь, мог не совершать для нее подвигов, мог слушать ее невнимательно – он не любил ее.
Они зашли в Катин подъезд и стали подниматься по лестнице. Второй этаж, шестой, седьмой.
– Стой, давай передохнем немного? – Катя, шедшая перед Артом, остановилась, обернулась. Ее лицо плохо освещалось в свете лампочки где-то на пролет выше.
– Да, давай, конечно. – Он немного летал в своих мыслях, но все равно старался присутствовать или хотя бы делать видимость присутствия, чтобы Катя не обижалась.
Она расстегнула куртку и села на ступеньки. Поправила волосы, что-то переложила из кармана в карман.
– С тобой все хорошо? – Катя посмотрела немного вскользь, хотя могла бросить и прямой взгляд, чтобы не задеть внутреннего беспокойства Арта.
Две тени фигур метнулись в свете вкрученной неверной рукой лампочки.
Катя пыталась нащупать в кармане что-то невнятное и ухватиться.
Кто-то ниже вышел из квартиры, гремя ключами, и вызвал лифт.
Арт пытался успокоить себя игрой гитары в мыслях.
Струны мягко скользили и беззвучно уплывали.
Не получалось даже просто прямо смотреть.
Отводить взгляд, рассыпаться и плыть.
Катя ухватилась за ступеньку.
Она холодная, пробирает.
Словно выкрутили лампу.
Пошел быстрый снег.
Расплывается мир.
Мировоззрение.
Изобилие.
Убыток.
Ничего.
– Да, все в порядке. Я просто немного задумчивый и уставший после киноночи.
– Киноночи? Ты мне не рассказывал про нее. – Катя распрямилась и отпустила ступеньку. Прядь вольготно разлилась по плечу.
– Я ходил с ребятами. Влада, Макс, Сенил, ты их знаешь. Почти всех, кроме Влады.
– Ну, без нее я ничего не теряю, ты сам говорил, у нее ветер в голове. – В полутьме Катя достала, кажется, черную ручку и принялась что-то рисовать на стене.
– Не посветишь? – Снег за окном замедлился, хлопья можно было разглядеть.
– Да, да, конечно. – " Только гони прочь отрешенность, смотри на нее".
Арт подсел ближе и включил фонарик на телефоне. Катя задумчиво рисовала розу, но всем своим видом пыталась дать понять, что она легкомысленна и беззаботна. Ее выдавали глубинные мышцы, которые делали все вдумчиво и кропотливо.
– Нарисуй тоже розу. – Вскинутый взгляд.
– Но я не умею рисовать цветы.
– А ты попробуй, и оно само получится, правда.
– Моя роза будет ужасна по сравнению с твоей.
– Ничего страшного. – " Она всегда будет для меня лучше моей собственной", в мыслях Кати.
– Хорошо, так уж и быть, я попробую. – Арт взял предложенную ручку и неуверенно сделал первую кривую линию. Потом он все же положил ручку, выключил фонарик на телефоне и начал искать картинки роз. Арт выбрал не до конца распустившуюся с нежными полупрозрачными лепестками. Ее кривоватый футуристичный черно-белый портрет скоро появился на стене. Рядом распустилась изящная роза Кати. Арту казалось,
что она горделиво оправляла свои лепестки и свысока смотрела на цветок Арта.
– Как подписать? – Катя дышала совсем рядом, чувствовалось, что она улыбается. Не дав Арту ответить, она, явно оживившись, прощебетала, – нашими именами, нужно еще дату поставить. "Арт и Катя", готово. Только как-то не звучит. Слишком изысканное имя и имечко из простых. – Она подумала об этом, но почему-то еще и сказала эти мысли вслух.
– Вроде бы хорошо звучит, зря ты так. – "Отрешенность и безразличие, не показывай их".