Ой да наплевать, лишь бы сегодня не будили!..
Комментарий к Глава третья.
Платье - https://pp.vk.me/c628728/v628728403/ef97/fRo2fOjDAiU.jpg
========== Глава четвертая. ==========
Тик-так.
…Тихий разговор родителей сквозь сон, и вдруг пронзительный вскрик мамы…
Девушка хмурится и сжимается.
Тик-так.
…«Осторожно!»…
Тонкая рука заходит под подушку, как бы пытаясь закрыть лицо, прямо как тогда, в далеком детстве.
…Шины взвизгивают, машина летит в кювет, переворачиваясь в воздухе несколько раз, а за окнами небо меняется местами с землей…
Она напрягается, и тело начинает раскачиваться, подчиняясь давлению кошмарного сна, основанного на еще более кошмарной реальности.
Тик-так.
…Мама! Выстрел…
Рыжая дернулась, задышала чаще, рука под подушкой замерла.
Тик-так, тик-так.
…«Совсем не дурной совет. Вот только поздно уже!»…
Тик-так, тик-так, тик-так.
…Отец! Выстрел, и рука папы, тянущаяся к ней, обвисла плетью…
Тик-так.
Ведьма зарычала сквозь зубы.
…Шуршание листвы, и удар в затылок…
Некромантка вздрогнула, мгновенно просыпаясь и прижимая нож к горлу обидчика обратным хватом. Вот только никого в комнате нет, и она может расслабленно откинуться на подушки.
До того момента, как кто-то не засопит ей в ухо.
***
Алексея Булатова похоже совершенно ничего не смущало. Ни мое нахождение на постели в грязном, по подолу изорванном платье, ни его собственное здесь нахождение да еще и в полуголом виде, ни мои нервные и полуночные брыкания. Оборотень спал как мертвец, простите за черную иронию – издержки профессии.
Я беззвучно хмыкнула, на мгновение вспомнив давнюю привычку и закатив глаза – совсем обнаглел лохматый. И тем не менее, я спокойно перевернулась на спину, отстраненно поглаживая нож по лезвию.
Я ненавидела эти воспоминания с тех пор, как они появились в моей голове. Ненавидела настолько, что, находясь в лабораториях, я разносила эти самые лаборатории в хлам, камень на камне от них не оставляя. Со мной, как ни с кем, действовал закон об эмоциональной базе любой силы. Мой дар был темным, и зиждился он на таких же темных эмоциях – ненависти, гневе, бешенстве, скорби, боли.
Мести.
Я очень долго искала того, кто сделал это с моими родителями, того, кто предал их. Но ни власть, ни деньги, ни даже Хемминг не помогли мне – ублюдок словно был плодом моего воображения, и спустя какое-то время я стала замечать закономерный вопрос в серо-стальных глазах Карателя: «А был ли он, этот предатель?». Мне оставалось лишь упрямо кивать и продолжать копать, но…
Очень скоро от отчаянья и бесплодности всех попыток у меня тоже начал всплывать этот вопрос.
И за это я ненавидела эти воспоминания еще сильнее.
Едва слышно вздохнув, я вдруг замерла на выдохе.
Тик-так.
Нож провернулся один раз, второй. И снова…
Тик-так.
Я, стараясь не потревожить спящего рядом, лицом ко мне, мужчину (ни о какой заботе и речи не идет, просто чтобы под ногами не путался, да!), поднялась с кровати, накинула халат и вышла в коридор.
Очевидно, на улице уже было почти утро, часа четыре-пять, ибо сквозь легкие кремовые занавеси на окнах просачивались солнечные лучики, разбрасывая солнечных зайчиков на бежевом ковре, который мягко поглощал шаги босых ног.
Дойдя до центральных перил, я оперлась на мрамор и вновь прислушалась. Мне с готовностью откликнулись.
Тик-так, тик-так.
Быстро миновав левую от себя лестницу, я остановилась около камина, который, вопреки обыкновению, не загорался, когда я к нему подходила. Любые эмоции замка пропали. А потом опять…
Тик-так.
Изрядно измазавшись в саже и вообще грязи, я все же пролезла внутрь камина и приложилась ухом к его дальней стенке. Старалась моя светлость не зря…
Тик-так. Причем на порядок громче.
Хмыкнув, я вспомнила, что где-то в гараже видела кувалду, и вскоре строительный инструмент, в моих руках превращающийся в оружие массового поражения, был у меня. Наложила на него парочку отяжеляющих и противоударных заклятий, после чего от души, представляя перед собой наглую физиономию Мирослава, шарахнула по кирпичной кладке.
Потребовалось около шести ударов, больше десятка крепких некромантских словечек и литр пота, чтобы проделать в стене проход достаточный, дабы туда пролезла моя скромная персона. В физическом плане, естественно, скромная.
В непроглядную тьму свежепробитого прохода скользнуло три пульсара, выжигая паутину, всякую ползающую мерзость (что поделать, темные маги тоже боятся этой членистоногой пакости) и освещая мне путь.
Коридор был узок и вызывал невольный приступ клаустрофобии, которой я в жизни не страдала, даже буде на спор запертой в гробу на глубине трех метров под землей. Я шла, искренне надеясь, что он не сомкнется за моей спиной, как те многие коридоры, кои были последствиями шуточек замка над непонравившимися мужчинами. Пару раз оглянувшись, я все еще видела свет и быстро успокоилась.
Довольно скоро я дошла до двух дверей и, пожав плечами, силовым выбросом распахнула сразу обе. В левой комнате стоял один-единственный сундук, а во второй – валялась всякая куча хлама, который вызвал у меня немедленное желание закапаться в нем по уши – различные интересные штучки я чуяла за версту, и это были именно они, родимые.
Подойдя к добротному сундуку, сделанному явно из дорогущего мореного дуба, присела и провела рукой по металлической пластине на крышке. В душе ожидая нечто из ряда «Лишь достойный откроет сей тайник!», я хохотнула, увидев латынь – язык первых некромантов.
«Наш разум — клад.
Но веку испокон
В соседстве с кладом
Прячется Дракон».
- Ага, - пробормотала я. – Все ясно: думай, что делаешь, и ничего не трогай, не проверив на ком-то другом.
На сундуке не было больше никаких надписей и присутствовало абсолютное отсутствие замка, простите за каламбур. Потому я еще раз пять перечитала стишок.
Первая строчка показалась более информативной, поэтому, пользуясь советом, принялась копаться в своей голове, совершенно случайно наткнувшись на полузабытое детское воспоминание, когда отец часто говорил фразу…
- Я – Дракон, и я – Смерть! – уверенно произнесла моя светлость, и крышка щелкнула внутренним засовом, начиная открываться.
Внутри оказалась… солома. Прекрасно. Воистину ценный клад. Она была влажной и прелой, порядком подгнившей, но вполне себе свежей, по крайней мере, не более двадцати лет было ей, иначе материал находился бы в куда более плачевном и вонючем состоянии. А так… Сдается мне, папаня проверял когда-то давно сей тайничок, прежде чем надежно спрятать его от вездесущих и до безобразия любопытных детей.
Преодолевая свою аристократическую брезгливость и полученную горьким опытом привычку не лезть во что-то, содержимого чего не знаешь толком, я поворошила рукой истлевшую солому, натыкаясь ладонью… на часы. Обычные такие, деревянные часы, с окошечком для кукушки и старинным циферблатом. И они не шли. Почти…
Тик-так.
Пожав плечами, понесла находку на свет, намереваясь распотрошить ее, но предварительно испортить кое-кому крепкий утренний сон.
***
Сонный Булатов зевал в кулак, почти натурально делая вид, что просто медитирует над чашкой кофе, а вовсе не борется с желанием уткнуться в эту самую кружку носом. Ехидно хмыкнув, я еще раз набрала номер. Да-да, я наглая и безобразно настойчивая.