Речь ее была странной, но прочувственной. Начала она, что называется, за здравие - про принципы Агни-Йоги, вселенской любви и всепрощения, а закончила почему-то за упокой" - то есть Кастанедой и "путем толтеков", хотя казалось бы - где нагвализм, а где всепрощение?
Как ни странно, Волк внимательно слушал, не перебивая. Он хотел слушать. Он хотел, чтоб его любили, жалели и спасали, и чтоб делала это женщина.
- Если ты все видишь, посмотри еще. Вот я оглядываюсь, - и он обернулся через левое плечо на лес через дорогу, темные заросли малинника, едва невидимые в темноте. - Я вижу там окно. Я часто вижу там окно, когда резко оглядываюсь. Желтое окно. Я не знаю, что с ним делать, жутко.
Оглянувшись, Анжела ничего не увидела. Но внезапно она впала в состояние безжалостной сосредоточенности.
- Войди туда! - резко приказала она. - Я тебя подстрахую.
Откуда-то она поняла, что такой благоприятный для человека случай упускать нельзя. Если эту проблему не решить сейчас, потом будет гораздо труднее. А Смерть - лучший советчик. Хотя и опасный.
Волк послушно закрыл глаза. Запинаясь, начал говорить:
- Там... Желтый тусклый свет... И стол. Там рука, и на пальцах... Надеты три черепа. Медвежий справа, волчий - средний, и человеческий слева. - Внезапно он глухо выдавил с уверенностью: - Это моя смерть.
- Поговори с ней! - воскликнула Анжела, обрадовавшись, что все идет как надо. - Если ответит - проси подарок!
Он вздрогнул. Долго молчал. Наконец Анжела услышала вздох. Он хотел что-то сказать, недоговорил, встал, махнул рукой...
- Засиделись... - Он потянулся.
- Ну и как? - нетерпеливо спросила девушка.
- Кажется, - медленно проговорил он, - я получил дар. От Нее. Теперь меня предупредят заблаговременно.
Анжела подумала, что дар спорный и сомнительный, но от Смерти другого ожидать и не приходится.
- А хвост у тебя почему-то уменьшился, - сказала она задумчиво.
- Какого еще хвоста? - удивился он.
- Да кармический же! Ты вот думаешь, чего это Странник так на тебя взъелся у костра? Он решил, что ты из этих самых - "чернушников", за тобой же такой шлейф грязи тащился, просто ужас. Так вот пока ты со Смертью разговаривал, он стал в два раза меньше!
Он улыбнулся ясной открытой улыбкой, легкой и радостной. Анжела хорошо разглядела эту улыбку, и поняла, что уже светает. И жадно впилась взглядом. Как же, миллион лет прожить вместе с человеком - и ни разу не увидеть его лица!?
Лицо оказалось неожиданно молодым, волевым и слегка задиристым. Лоб пересекал "хайратник" - черная повязка.
- Сколько тебе лет? - спросила Анжела, не понимая, как она могла ошибиться и принять молодого парня за взрослого мужчину.
- Девятнадцать.
Анжела облегченно засмеялась.
- А-а! Я-то думала все время, что сорок!
- Почему так много? - ошарашено спросил он.
- Ну, у тебя слишком взвешенные мнения, ты - личность. И еще - очень низкий голос, - объяснила она, как могла, свою ошибку. - Слушай, - вдруг осознала девушка, - а как тебя зовут-то?
- Андрей, - ответил он. - Ну, вот и познакомились!
Они расхохотались.
- Пора спать, да? Завтра я уезжаю. Вернее, сегодня.
- Как, уже? Ты же всего один день пробыл!
- Мы только на выходные приехали.
На прощание Анжела задала вопрос из серии "сомнительных", который терзал ее последние пять минут пути до лагеря:
- Послушай, если тебе всего 19, то когда же ты успел в геологах поработать?
В его глазах мелькнула какая-то тень. Но он ответил, честно глядя в лицо:
- Я с первого класса каждое лето с партией ездил, с отчимом.
Так, что Анжеле стало даже немного стыдно.
Утром ей первый раз в жизни приснился Хорта. Сперва ей показалось, что это лиса или дикая собака, так как волк был не серый и даже не белый, а Желтый. Яярко-желтый, как солнце, и немного светящийся.
Хорта обнюхал ее и сказал:
- Молодец. Жди подарка. Будь осторожна.
А утром вся группа собралась у оживленно потрескивающего костра.
Утро в Аномальной Зоне - это не то же самое, что утро в городе. Во-первых, оно начинается тогда, когда нормальные люди уже обедать идут, так как ночью все "охотятся на уфозябров". Во-вторых, оно начинается с того, что надо собрать дрова, разжечь костер, еду приготовить - а уж только потом завтракать.
Пока Анжела с подругой Наташей, девушкой около 23-х лет, причесывались в палатке, выдирая репейник из волос, Сергей, агни-йог, бородатый и костлявый как и полагается любому йогу, начал всех увещевать, что нужно трудиться, что без труда человек не развивается духовно, и что принесение дров для огня - это не только трудовой подвиг, но и насущная необходимость. Его голос хорошо был слышен по всему лагерю.
Еще он говорил, когда девушки уже из палатки вылезли, что спать утром вредно, и что солнышко питает людей энергией, и что Виктор вчера дров не носил, поэтому неплохо было бы обратить внимание на коллектив. Еще он говорил, что утром надо обливаться, и пусть Витя и Вова вылезают из палатки (оттуда торчали их ноги) и присоединяются к процессу приготовления еды.
Пока он все это говорил мягким увещевающим тоном, Алекс успел поколоть дров из принесенной им еще с вечера дровины, споро разжег огонь и повесил котелок с водой.
- Девчонки, - сказал он, - вы какую еду готовить будете?
Слово "еда" оказало волшебное действие на торчащие из палатки ноги - они исчезли. Затем из палатки вылетела консервная банка. Следом появились заспанные головы.
Йог Сергей сказал, стоя возле палатки и глядя на банки, что мясо есть не будет, потому что это сильно портит духовную энергию, и что недальновидны те, кто ест мясо.
Анжела впервые была в лесу, но Наташа почему-то именно ее спросила испуганным шепотом, "а что будем варить?". "А какие продукты дадут, то и будем", - неожиданно рассудительно ответила девочка. Они пошли копаться в выданных продуктах.
Сергей между тем сказал, что зеленые насаждения - наши братья, и поэтому никто не должен рубить деревья. Человек разоряет природу, говорил Сергей, прилежно что-то стругая - кажется, щепочки для костра; человеческая цивилизация на грани катастрофы именно потому, что мы, люди, безжалостно уничтожаем природу, и она, природа, нам отомстит. И поэтому нужно относиться к ней бережно, и вот он, Сергей, если кто заметил, лапник под палатку не рубил, а спит на голой земле.
Вообще-то Сергей - учитель младших классов, и это сказывалось на манере его общения.
В результате Витька покорно приволок полусырое бревно, сам Сергей - полусгнившую валежину, а Вовка - груду сучьев. Костер с грехом пополам горел. Скептически осмотрев принесенное, Алекс отдал Вовке на распилку Витькино бревно, а сам, взяв топор, ушел в лес.
Сергей сказал, что даже маленькие букашечки могут являться гениальными вселенскими умами, поэтому со своей валежины, прежде чем выкорчевать ее из земли, он бережно снял всех муравьев. Валежина, соответственно, оказалась совершенно сырая и гореть не хотела.
Через некоторое время наблюдалась следующая ситуация. У костра на корточках сидел Алекс, бесстрастно подбрасывая поленца. На костре варился суп, на палке костра заваривался в котелке чай со зверобоем, а все остальные раскладывали по тарелкам горячую кашу.
Анжела про себя решила, что это непорядок, и в будущем ей, самой младшей в группе, пришлось брать командование обедом на себя, иначе каждая готовка тянулась бы по четыре часа. За что Сергей-йог начал с легкой долей иронии называть ее "мама Анжела", на что Анжела почему-то ужасно обижалась.
За чаем переваривали не только кашу, но и ночные новости. Ели уже не одни - с гостем. Звали гостя Виктор. Это был белобрысый мрачный парень совершенно деревенского вида, который редко говорил. Когда же он открывал рот, все внимательно прислушивались в надежде, что такой молчун уж обязательно скажет что-нибудь умное. Однако надеждам так и не суждено было оправдаться до самого конца.